А на другой день я уже скромно сидел за столом рядом с учительницей. Перед нами лежал русский букварь, а учительница показывала на буквы, а я смотрел на буквы и глупо улыбался… Ну как же, я вижу ту или эту букву, но не знаю, что это за буквы. Я же учился, знал их, знал буквы не только русские, но и немецкие и английские, а тут вдруг я не знаю ни одной русской буквы, не только что иностранные! Не может этого быть, это я вижу сон, не иначе! И я глупо улыбаюсь, и эта глупая полуулыбка не сходила с лица моего в течение многих и многих лет.

Но противоречивые мысли меня тревожили: а вдруг это не сон, а действительность, что тогда? Тогда надо мне быстрее научиться говорить, читать, писать и стать снова таким же, каким был до войны, каким был до этого последнего ранения».

И вот – начинаются уроки. Они трудные, ведь ему приходится начинать всё с самого начала. И какой это адский труд!

«О. П., показывая в букваре на букву М, спрашивает меня: «Лёва, как называется эта буква?» Полуулыбка почти сходит с моего лица, так как мне надо отвечать учителю. Я уже запомнил за три урока буквы М и А, а вот вспомнить букву М, сразу назвать ее я почему-то не мог. Я пробую что-то вспомнить, но голова словно пустая, словно нет в ней ничего…»

Дело двигается очень медленно, каждый шаг требует все новых усилий. И ему приходилось находить все новые способы осмысливать буквы, запоминать их.

«Так, например, буква З связана с моей фамилией – Засецкий; буква Ж – “Женя”, так зовут мою родную сестру, буква Ш – “Шура”, так звали родного брата. Это я, конечно, делаю с одобрения учительницы, так как она замечает, что от этого у нас с ней успехи пошли гораздо лучше. Но некоторые буквы никак мне не удается запомнить, так как не находится подходящих слов. Вот я придумаю слово, а оно через минуту забудется, хоть убейся. Особенно я долго не мог запомнить три буквы: С, К, М. Но позднее я вспомнил про слово “кровь”, которое я частенько вспоминаю и не могу забывать его. Я обратил на это внимание, и вскоре буква К, связанная со словом “кровь”, стала регулярно появляться в моей памяти. А вслед за словом “кровь” я таким же образом запомнил слово “сон”, которое я часто вспоминаю, когда ложусь спать, а спать приходится ежедневно ложиться, и вот эту букву С, которую я до этого никак не мог запомнить, после этого слова “сон” стал регулярно вспоминать. А вслед за словом “сон” я начал вспоминать для буквы Т какое-нибудь подходящее слово, и вдруг я вспомнил про слово “Тамара”, т. е. имя моей родной сестры.

…Так я и двигался, опираясь на укрепительное слово, чтобы ее запомнить. Но я ее помню минуту, другую, а потом ее ни за что не вспомню!

Но все же количество запомнившихся букв увеличивалось от пройденных занятий – все больше и больше. Вот я уже запомнил букву Л, от слова “Ленин”, букву Ц – от слова “царь”, букву Ж – от слова “Женя”, букву Ш – от слова “Шура”. Учительница сказала, чтобы я запомнил букву К от слова “кошка”, букву С – от слова “стол” и букву Т – от слова “том”».

Скоро он сделал еще одно открытие, на этот раз давшее ему новое облегчение.

Оказывается, он мог вспоминать букву другим путем; для этого ему нужно было только перебрать буквы по порядку так, как он заучивал их в детстве, перечисляя алфавит, опираясь на какой-то устный, двигательный навык, не пытаясь сразу найти ее зрительное изображение! Этот путь оставался для него открытым, такое припоминание букв было полностью сохранным! Ведь осколок, разрушивший зрительно-пространственные отделы коры, пощадил речедвигательные системы. И он пошел этим путем.

«Букв теперь стало много, я их запоминал с различными словами, а вот когда нужно вспомнить очертания буквы и зацепку к слову, то я долго вынужден был ожидать какого-то срока времени, чтобы, наконец, показать О. П. букву К.

Я вдруг, припомнив букву А, начинаю перебирать по алфавиту вслух: “А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И, К… К!” – громко говорю я, показывая в алфавите букву К.

Через несколько месяцев я запомнил все буквы от А до Я, но зато сразу вспомнить ту или иную букву я не мог. Когда учительница скажет: “Покажи мне букву К”, я сначала подумаю, подумаю, наконец, начинаю перебирать вслух алфавит по очереди: “А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И… К!” – говорю я ей и показываю в алфавите букву К. А очередность алфавита по слуху я почему-то хорошо знал и помнил без запинки!»

Скоро он стал читать.

Но он по-прежнему никогда не видел целое слово, он оставался принужденным складывать его по буквам, мучительно осознавая каждую, вспоминая ее значение и удерживая ее в памяти, чтобы не забыть, когда он переходил к следующей.

«Когда я пробую читать книгу, то я могу видеть только до трех печатных букв, а с самого начала чтения я вижу одну букву, причем я стараюсь смотреть центром зрения немного правее и выше самой буквы, чтобы увидеть саму букву.

Но и всё же при чтении я вот таким образом вижу букву, но зато не могу сразу ее вспомнить, как она называется и произносится; в голове происходит какая-то задержка с памятью, какой-то тормоз памяти.

Основными причинами этого тяжелого чтения были три, и вот какие:

1. Я вижу букву, но долго не могу вспомнить или произнести ее.

2. Когда я таким образом прочитываю буквы, то часто, особенно в большом слове, я забываю в слове первые начальные буквы, и мне приходится читать это слово снова, так и не узнав еще само слово.

3. Я вижу буквы и левым, и правым глазом слева от центра зрения глаз, а в центре зрения обоих глаз я вижу все только до трех-четырех печатных букв газетного шрифта. Когда я начинаю читать с первой страницы, то сначала вижу одну букву, стараясь смотреть не прямо на эту букву (я тогда увижу только часть буквы), а немного правее и выше ее, только тогда и только так я увижу всю букву…

Печатный шрифт я читаю по буквам. В первое время мне приходилось читать и опираться на алфавит: А. Б, В, Г, Д, Е… но позднее уже стал все реже и реже обращаться к алфавиту, а