Акторы, каждый в своей среде, действуют по-разному, но вполне сопоставимо с точки зрения требований и соотношений, специфичных для того или иного поля. “Пространство объективных позиций” включает в себя “пространство их мнений”, поскольку агенты[28] производят своими действиями специфические эффекты, которые в значительной степени соответствуют занимаемым позициям и соотношениям в социальном поле. Это никоим образом не исключает противоречий и конфликта интересов, которые какой-то области – например, в экономической или интеллектуальной – даже способствуют достижению результата. Их эффективность или неэффективность, однако, зависит от условий поля, которые в случае городского пространства включают в себя неравномерное распределение экономических, социальных, культурных и символических ресурсов. Если меняются капиталовложения, то изменяются и “системы соотношений” (Bourdieu/Wacquant 1996: 138), как можно видеть на примере реконструкции районов старой застройки в центрах городов, которой сопутствует вытеснение прежних жителей представителями групп с более высоким социальным статусом. “То, что существует в социальном мире, – это отношения: не взаимодействия или интерсубъектные связи между акторами, а объективные отношения, которые существуют независимо от сознания и воли индивидов, как сказал Маркс” (ibid.: 127). Однако чтобы выяснить, какие отношения и формы капитала в каждом конкретном случае определяют “логику поля”[29], требуется учет именно тех мнений и диспозиций, которые раскрывают практический смысл своей логики, а он не может быть, как показано ранее, постигнут структурно-аналитическим или объективистским путем.

В урбанистике была предпринята попытка сделать взаимосвязь между объективными позициями и относящимися к акторам диспозициями в поле городского пространства эмпирически постижимой с помощью объяснительных моделей разной степени охвата. Предложенные в данном контексте подходы пытаются различными способами конкретизировать определение городского пространства. Общим для них является то, что – при всем различии толкований и акцентов – размышления о социальном и символическом пространстве связываются в них с понятием габитуса, чтобы описать таким образом габитус места, города или городского региона[30].

Так, например, Йенс С. Дангшат (Dangschat 2007: 24) пытается определить габитус места на среднем уровне анализа. Он исходит при этом из того, что места или территории представляют собой

Значит, так называемый “мезо-габитус” (ibid.: 38), по-видимому, маркирует то промежуточное пространство, где встречаются друг с другом структурные процессы образования общества и социальных изменений, с одной стороны, и индивидуальные стили жизни и поведения, с другой. При этом разные уровни анализа не сводятся один к другому. Согласно концепции “макро-мезо-микро”[31], различные уровни агрегации влияют друг на друга, поскольку, например, материальные и социальные структуры места (инфраструктура, структура жилой застройки, структуры капитала, демографические структуры и т. д.) формируют пространство возможностей действия, которое находит свое специфическое выражение в различающихся ментальностях, интерпретативных паттернах и стилях жизни. Тем не менее со среднего уровня специфического габитуса того или иного места невозможно напрямую разглядеть структурные условия более высокого уровня и поведенческие диспозиции акторов.

Эта различительная модель, на первый взгляд, имеет то преимущество, что – как автор особо подчеркивает – с ее помощью могут быть описаны и проанализированы “социально-пространственные структуры и процессы на различных уровнях агрегации” (ibid.: 40.). Кроме того, благодаря вниманию к процессам, создающим пространство, эта модель отвечает требованиям “пространственного поворота” (Weigel 2002) в науках о культуре. Однако за счет введения промежуточного уровня, маркирующего габитус места и призванного выступать в качестве “связующего звена между внешними условиями […] и обнаруживаемыми на месте паттернами действия” (Dangschat 2007: 39), реляционный или аналоговый подход уже переводится в такую понятийную схему, которая маркирует и формально классифицирует связи с полем заранее, т. е. независимо от их специфичной для каждого случая динамики изменения и собственной логики[32]. Если же следовать концепции габитуса и поля Бурдье[33], то границы поля невозможно наметить априори или вписать в модель “макро-мезо-микро”, потому что для начала требуется определить логику поля в соответствии с господствующими там формами капитала, прежде чем можно будет конкретно выяснять, где начинают и заканчивают свое действие эффекты поля, какие практики и диспозиции сулят успех или остаются незначительными, какие акторы вписываются в поле, а какие исключаются, и т. д. “В процессе самого исследования это означает постоянное, трудное и утомительное движение туда и обратно” (Bourdieu/Wacquant 1996: 139). Иными словами, только после того, как на основе эмпирического доказательства взаимных соответствий и отношений будет выработана конфигурация отдельных позиций, появится возможность более точно определить существующие и потенциальные ситуации внутри поля. Заданные в качестве модели “уровни агрегации” с их предполагаемыми “взаимодействиями” никоим образом не заменяют эту работу, тем более что различные социальные поля, по Бурдье, следуют “специфичной для каждого случая логике и необходимости”, которые “не сводятся к действующим для других полей”[34].