— Все прошло нормально? — не поворачиваясь, спросила она.

— Да… — Он нагнулся и поцеловал ее в губы. — Здравствуй, Маша.

— Здравствуй…

— Что-то писала? — Калина взглянул на клавиатуру со шрифтом Брайля, специальный рельефный «экран» — ощупывая его, можно было читать строки.

— Стихи… — Девушка коснулась клавиатуры, буквы на экране пропали.

— Не почитаешь?

— Нет.

С ней нельзя было спорить, и он это знал. Взявшись за спинку инвалидного кресла, медленно подвез девушку к окну. Потом шире раздвинул шторы, открыл окно.

— Солнце… — улыбнулась Маша, подставив лицо льющимся сквозь окно солнечным лучам. Ее широко открытые глаза неотрывно смотрели на сияющий диск светила.

— Это же вредно… — не выдержал Александр и прикрыл ее глаза ладонями.

— Хуже мне уже не будет.

— Нельзя так, Маша. Ты же знаешь, с глазами у тебя все в порядке. Дело не в них. Если ты будешь смотреть на солнце, то сожжешь их.

— Мне плохо, Саша. Я устала. Я не хочу так больше жить.

Он провел ладонями по ее волосам. Потом, нагнувшись, снова поцеловал.

— Все будет хорошо, мышонок. Верь мне.

— Завтра будет ровно три года…

— Ты права. Я совсем забыл об этом…

Он вспомнил тот жаркий июньский день. Где-то в Подмосковье горели торфяники, город был затянут дымом. В тот день он спешил на важную встречу, нервничал из-за того, что опаздывает — впереди случилась авария, вереница машин еле ползла. Вот показался сотрудник автоинспекции, пытавшийся хоть как-то организовать движение, тут же стояли машины спасателей и «скорой помощи». Затем он увидел мощный ЗИЛ с помятым бампером и решеткой радиатора, а рядом…

Рядом находилось то, что еще недавно было новенькой синей иномаркой. При виде синего цвета сердце слегка екнуло. Когда сумел опознать в этой искореженной груде металла «фольксваген», оно болезненно сжалось. Ничего, просто совпадение — мало ли в Москве таких машин? Но когда сумел разглядеть номер иномарки, сердце почти остановилось…

Чтобы извлечь Марию из переплетения рваных, исковерканных останков машины, спасателям понадобилось больше двадцати минут. Все это время он держал девушку за руку, разговаривал с ней — верил, что она его слышит. И обмирал от ужаса, чувствуя, как холодеет ее рука…

Она не могла выжить, но каким-то чудом осталась жива. Наверное, он просто очень этого хотел. Плакал от счастья, когда ему сказали, что она будет жить. А потом напился в отчаянии, узнав, что она потеряла зрение и никогда не сможет ходить.

С тех пор прошло три года. Она так и не вышла за него замуж — не захотела. Он от нее так и не ушел. Делал для нее все, что мог, возил по лучшим клиникам мира. А главное, всегда был рядом. Почти всегда — работа заставляла мотаться по стране, порой не бывал дома неделями. Ей он обещал лишь одно: всегда возвращаться. Она знала это — и ждала…

— Прости меня… — тихо сказала Маша. — Я расстраиваю тебя своими жалобами.

— Ну что ты, мышонок? — Он легко поднял ее на руки. — Я ведь люблю тебя. Мы всегда будем вместе.

Ее глаза наполнились слезами.

— За что нам это, Саша? — тихо спросила она. — За что?…

По коридору шел мужчина лет тридцати пяти: чуть выше среднего роста, худощавый, русоволосый. С бледной полоской плохо растущих усов над верхней губой. Вот он подошел к приемной Дария и остановился в нерешительности — уж очень ему не хотелось заходить к шефу с плохими новостями. Пусть бы это сделала Лара, к ней шеф удивительно благосклонен. Оно и понятно — баба, да еще такая смазливая. И хитрая — сплавила ему заведомо провальное дело…

Не зайти, затянуть с докладом было еще хуже. Открыв дверь, Валентин решительно вошел в приемную.

— Доброе утро, Валентин Андреевич! — поздоровалась секретарша.

— Здравствуй, Нина. У себя? — Он кивком указал на дверь кабинета.

— Да… — секретарша нажала кнопку селектора. — Вячеслав Александрович, к вам Кротов!

— Знаю. Пусть войдет… — отозвался селектор голосом шефа.

Открыв дверь, Валентин медленно вошел в кабинет, зная, что ничего хорошего ждать от этого разговора не приходится.

— Садитесь, Валентин, — предложил шеф. — И рассказывайте — что там у вас?

— Мы потеряли «Грааль»… — Кротов сел в кресло и виновато опустил глаза. — Следили за Люминосом, Черным и Корольковым — тем самым парнем, что отыскал артефакт, он был с ними. Они вошли в метро, наши люди шли по пятам — сразу три группы. Считали, что все под контролем, но Люминос открыл своим ключом одну из дверей, и они улизнули. Пока нашим удалось вскрыть дверь, их уже и след простыл. Там выход на параллельную ветку метро, оттуда можно попасть куда угодно.

— И который раз они уже уходят от вас? — поинтересовался Вячеслав.

— Третий… — тихо ответил собеседник. — Вячеслав Александрович, они каждый раз выдумывают что-то новое. Мы не можем знать, что они затеяли, поэтому всякий раз проигрываем.

— А Калина? — спросил шеф. — Где был он?

— Не знаю. Сегодня утром он вернулся домой, артефакта у него при себе наверняка нет.

— Ну еще бы… — невесело усмехнулся Дарий. — Подведем итог: им удалось вывезти артефакт, они в очередной раз посетили зону. Вы не смогли вернуть «Грааль», не смогли узнать, куда они ездили. Знаете, как это называется?

Валентин молчал, опустив глаза. Взгляд шефа буквально давил на него, по лбу поползли капли пота.

— Вы не справляетесь, Валентин, — произнес шеф. — Еще пара подобных неудач, и мне придется искать вам замену. Мне рекомендовали вас как опытного человека, но пока вы не оправдываете моих ожиданий.

На душе у Кротова скреблись кошки. Наверное, он бы мог что-то возразить, мог бы сказать о заведомой невыполнимости поручаемых ему заданий. Тем не менее предпочел промолчать.

— Впредь я постараюсь вас не разочаровывать, — тихо произнес он, пытаясь сдерживать раздражение.

— Я на это очень рассчитываю. Идите, Валентин. Жду вас завтра в десять утра.

— Хорошо, Вячеслав Александрович… — Достав платок, Валентин торопливо вытер со лба пот. — До свидания…

Я ехал домой. Стучали колеса электрички, я сидел у окна и думал о том, как многое в моей жизни изменилось за эти дни. Новые друзья, поездка в зону. Другой мир…

Последнее все еще казалось мне нереальным. Но в сумке хранились несколько листиков, принесенных из того мира. В кармане лежал небольшой камешек — тоже оттуда. Тем не менее разум все еще отказывался верить в то, что со мной произошло…

В Москву мы вернулись без происшествий, за нами никто не следил. Я пробыл у Черного еще сутки, потом Антон сказал, что опасность прошла и я могу спокойно возвращаться домой.