– Слушай, – сказал Том, – дай-ка мне ключ.

– Не могу, – ответил я. – Он мне нужен.

– Мне тоже.

– Он мне сейчас нужен.

– И мне.

– Мне там надо кой с кем встретиться.

– И мне.

– С девушкой, – объяснил он.

– Мне тоже. – (Я покраснел от гордости и ухмыльнулся.)

– С кем? – спросил он, отступил на шаг и с интересом поглядел на меня.

– Я обязан сказать?

– А почему бы нет? Разве не я учу тебя уму-разуму? С Вирджинией?

– Откуда ты знаешь?

– Я не слепой. И не глухой.

– Разве заметно?

– Заметно у тебя между ног всякий раз, как ты стоишь тут и болтаешь с ней. Ты хоть изредка вынимай руку из кармана, чтоб нам хорошенько увидеть. Я не прочь поглядеть. Ты бы лучше держал перед собой папку с несчастным случаем, вдруг с тобой и вправду произойдет несчастный случай. Вот когда и впрямь будет нанесен ущерб собственности! Ты с ней уже?…

– Нет еще.

– А как – знаешь?

– Да уж соображу.

– Она сама тебя научит!

– А ты почем знаешь? – ревниво спросил я.

– У меня на это нюх. А ты валяй, возьми ее в работу, все само получится. Ни о чем не думай. Знай делай свое дело. Вот бы тебе сейчас спуститься в хранилище, поглядел бы, как у меня это получается.

– С кем?

– Если скажу, ты станешь болтать на всех углах.

– Не, не стану.

– Дай ключ.

– Скажи с кем.

– А не проболтаешься?

– С Вирджинией? – (Я опять ощутил укол ревности.)

– С Мэри.

– С Мэри Дженкс?

– Не ори.

– Ты ее трахаешь?

– И я ее, и она меня. Не оборачивайся! Она как раз на нас смотрит, ждет, чтобы ты отдал ключ, так что лучше отдай, не то не сносить тебе головы.

– Она ж замужем! – изумился я.

– Не будете ли вы так любезны отдать мне ключ?

Исполненный почтения к его несравненной удаче, я послушно протянул ключ; и едва он, а потом она вышли из комнаты, я в волнении поспешил к старому деревянному столу под огромными старыми стенными часами, чтобы отложить свиданье с Вирджинией и посвятить ее в тайну, которую только что узнал. (Она и правда была моим лучшим другом в той Компании, а может, и не только там. В дни, когда мне, неизвестно почему, бывало грустно и одиноко или я сидел без гроша, она сразу это замечала и пыталась меня подбодрить или чуть не силком совала мне те два-три доллара, которых мне не хватало до получки, даже если ей приходилось брать их в долг у кого-нибудь из девушек.)

– Почему? – поинтересовалась она, когда я предложил встретиться не в хранилище, а на лестничной клетке.

– А не проговоришься?

– Ну что ты! – живо отозвалась она. – Что ты хочешь со мной делать?

– Да нет, ничего, это насчет Тома. Представляешь, Том Джонсон и…

– Знаю, – сказала она.

– А с кем, знаешь?

– Еще бы!

– Прямо сейчас!

– По мне, чем чаще, тем лучше.

– В хранилище!

– Иногда они занимаются этим в квартире на Второй авеню. Там живет ее разведенная подружка.

– А ты-то откуда знаешь? – строго спросил я.

– Она со мной делится.

Я был ошеломлен. Видя, как я изумился, Вирджиния покраснела от удовольствия, в глазах у нее запрыгали бесенята.

– Как это они ухитряются? – поинтересовался я.

– Ну, у нее есть это ее местечко, а у Тома его предмет, он его вынимает и…

– Нет, там-то как они ухитряются! Где ж там лечь?

– На столе, – сказала она. – Ты что, никогда не пробовал?

– Вот как только они выйдут, попробую.

– Только не со мной, не надейся. Мне нужен большой номер в отеле. Я люблю как следует покрутиться.

– В том каноэ в колледже ты не очень-то крутилась, – напомнил я.

– Тогда я была дурочка, – со смехом сказала Вирджиния. – Еще ничего не умела. А хочешь знать секрет? – Она поманила меня поближе. – Поди-ка сюда, я уткнусь в тебя коленками и тихонько шепну.

Держа в руке чистый листок, я подошел к ее столу и принялся перебирать лежащие там папки, словно искал что-то нужное. Едва я подошел, Вирджиния обхватила мою ногу коленками и стала тереться ими об меня, а сама глядела понимающе и улыбалась чуть насмешливо.

– Что за секрет? – спросил я.

– Сделай вид, будто работаешь.

– А я работаю. Что за секрет?

С порога архива на меня злобно уставилась миссис Йергер (она всегда оказывалась тут как тут в самые не подходящие минуты).

Меня тянуло к Вирджинии, как магнитом, но какая же я ей пара, ей уже двадцать один, а мне всего семнадцать, вот быть бы мне взрослым, как Том, тогда бы я лучше знал, как с ней обращаться.

– Мы с Леном Льюисом каждый четверг встречаемся после работы и вместе ужинаем и выпиваем, – сказала она. – Он хочет просить у жены развод, но я ему не велю. Он говорит, его никогда в жизни никто не целовал так, как я.

Слова ее опять меня поразили и взволновали. Меня всегда восхищали ее приключения с другими мужчинами. (Она часто появлялась в легких шелковых блузках, и тогда меня так и подмывало положить руки ей на плечи и нежно ее погладить. Когда же она приходила в свитере, мне хотелось сунуть руки под свитер и потискать ее.)

– Ты с ним спишь? – Я всегда был жаден до подробностей.

– Он боится. Он всю жизнь женат и никогда никого не трогал, кроме жены. Мне его жалко. Даже не знаю, что ему скажу, когда наконец доведу его и он решится меня попросить. Он мне нравится. Но я не знаю, соглашусь ли.

Мне Лен Льюис тоже нравился. И я уверен – никто никогда не целовал его так, как Вирджиния: на Рождественском вечере в Компании я видел его жену – маленькую, бесформенную, молчаливую и такую же старую и кроткую, как он сам, только морщин и седых волос еще больше. По правде сказать, меня тоже никто никогда не целовал так, как Вирджиния, и не трогал, и не поглаживал, как она, всякий раз, когда мы оказывались в хранилище или на лестничной площадке между этажами. Мне требовалось от нее все больше и больше, и я никогда не получал всего, что хотел. Ей не нравилось, чтоб я ее ласкал, ей нравилось самой ласкать меня. В рабочие дни мы по несколько раз встречались на лестнице и на считанные секунды неистово вцеплялись друг в друга, и целовались и обнимались, но всякий раз ей слышались чьи-то шаги и она стремглав неслась прочь; а иногда мы на три, четыре, пять минут запирались в хранилище, но потом она вдруг бледнела и в страшной тревоге вырывалась и исчезала.