А. ВЕНЕДИКТОВ: Может быть, потому, что даже те, кто принимает законы, — депутаты, и те, кто инициирует правительство, — так надолго не считают — 25–30 лет.

В. ГЕРАЩЕНКО: А почему не посмотреть на примеры небольших стран, небольших, но умелых — я 5 лет работал в нашем «Совзагранбанке» в Сингапуре, там прекрасно решали жилищную проблему, там тоже была очередь, не каждому можно было купить дешевое муниципальное жилье в кредит, и ты покупал частично за счет своих сбережений — 10–15 %, а частично ты по существу говорил: те деньги, которые будут зачисляться в мой пенсионный фонд, будут являться покрытием моего кредита. А государство исходило из простой вещи: государство будет развиваться, экономика будет развиваться, доходы населения будут расти, отчисления в Пенсионный фонд будут расти. Я не думаю, что там считали до последнего цента, но там считали, что смогут выкрутиться, и они выкрутились.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Все-таки согласитесь, там, где сырьевая страна, которая зависит от одного-двух поступлений: нефть, газ…

В. ГЕРАЩЕНКО: Металлы, другое сырье, а палладий?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Палладий — не надо. Много ли палладий по сравнению с нефтью и газом приносит в бюджет?

В. ГЕРАЩЕНКО: Не надо мне о больном.

А. ВЕНЕДИКТОВ: О палладии? Но сейчас мы обратимся к нашим слушателям. Мы просто хотим провести такой социологический опрос с Виктором Владимировичем. Мы спросим у вас, где вы предпочитаете хранить больше денег — в банке, недвижимости, в акциях, ценных бумагах, — или дома под подушкой хранить наличные. Итак, где вы предпочитаете хранить свой основной капитал: в каком-нибудь банке, или вкладывать в недвижимость — это одна позиция, и тогда вы звоните 995-81-21. Или же просто хранить наличные деньги дома — тогда 995-81-22. А у меня пока вопрос к Виктору Геращенко: у вас были разные периоды в жизни, когда вы хранили деньги то вкладывая во что-то, то держа под подушкой? Или у вас всегда было одинаково? Даже в советское время?

В. ГЕРАЩЕНКО: Даже в советское время, хотя мы деньги не получали на счет в банке, не было тогда такой системы, она только развивалась, но в целом зарплаты были такие, что мы жили от получки до получки. Поэтому, особенно для большинства населения, если вы только не были удачно… или не были в каком-то теневом секторе, — особенно громадных денег не было.

А. ВЕНЕДИКТОВ: По-другому спрошу. Люди копили деньги на машину, сразу ее не получали, копили долго — они как копили? Дома собирали или все-таки на счетах Сбербанка?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я думаю, что вряд ли такие крупные суммы денег держали дома. И копили дома. Я думаю, что и копить-то было достаточно сложно. Я извиняюсь, но я работал в банке достаточно долго, и продвигался по лестнице довольно небезуспешно, но я свою первую машину купил только благодаря тому, что я 6 лет был за границей: сначала в Лондоне 2 года, потом в Ливане.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это что, были чеки?

В. ГЕРАЩЕНКО: Были чеки, система «Внешпосылторга». Но, в принципе, люди, которые работали здесь, занимали деньги у родственников, родителей и знакомых, а потом постепенно расплачивались. Поэтому я не думаю, что основная масса населения, если не брать только наши, я извиняюсь, среднеазиатские республики, — я никого не имею в виду обидеть, или там различного рода мандаринных дилеров, которые всегда скрашивали наш Новый год, — уж имели громадные наличные купюры. Я понимаю, что иногда за сторублевую купюру тогда платилось 106 рублей — для того, чтобы было удобнее хранить крупными купюрами. Хотя некоторые покупали и трехпроцентные займы, которые ежемесячно разыгрывались. Были разные способы. Но в основном, я считаю, что деньги в наличной форме люди хранили не из-за недоверия к той системе банковской, а хранили люди из теневой экономики.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И у нас есть ответ от наших радиослушателей. Нам позвонило 2081 человек, 40 % вкладывают деньги, а 60 % — ни в какую. Почему большинство из позвонивших хранят деньги дома, тем не менее?

В. ГЕРАЩЕНКО: Есть разные причины, их можно долго объяснять, — идти до банка с какой суммой, есть ли банк рядом, известно, что количество сберкасс у нас сократилось из-за желания Сбербанка быть более эффективным, на что идут определенные жалобы. Тут, конечно, мы спрашиваем как бы про отношение…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, это отношение.

В. ГЕРАЩЕНКО:… а не спрашиваем, какую сумму ты хранишь дома. Поэтому я как оптимист исхожу из того, что в основном 60 % — это мужики, которые заначку прячут от жены.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот так? Понятно. Еще один вопрос: вы уже начали говорить про СНГ, я хотел вас спросить, что вы думаете про единую валюту России и Белоруссии. Вы уж извините, это тема все время возвращающаяся. Она вообще реальная, или для этого Беларусь должна просто войти в состав, извините, Российской Федерации, — простите, Александр Григорьевич, не хотел никого обидеть.

В. ГЕРАЩЕНКО: Я его тоже не хочу обижать, он, я считаю, старается делать как лучше, как он считает, для его страны, для его республики, и в хоккей он неплохо играет. Но я считаю, что интерес Белоруссии в том, чтобы быть в тесном союзе с Россией. Я бы не стал использовать эти термины — войти в страну, — потому что то, что было уже сделано в Беловежской пуще, и потом акцептовано соглашениями в Казахстане, в Алма-Ате, — это уже, как говорится, пройденный этап, и здесь только добровольность может решать проблемы. Но экономически, я считаю, это в интересах Белоруссии. В какой-то степени экономически это не против интересов России. А политически тоже в интересах России больше, чем в интересах Белоруссии. Поэтому в данном случае мне кажется, при даже той, скажем так, жесткости позиции Лукашенко надо было искать пути для того, чтобы его и его помощников, которых он иногда довольно легко снимает с работы, хотя, может быть, чему-то здесь и можно поучиться…

А. ВЕНЕДИКТОВ: И все вспомнили председателя Центробанка Белоруссии.

В. ГЕРАЩЕНКО: Да… Так вот, я думаю, что здесь где-то мы упускаем свой шанс. Потому что если говорить о развитии более большого союза, пяти или шести стран, то там уже, естественно, существуют позиции, которые вполне понятны, когда нам говорят, что вот здесь-то уж, ребята, нам придется идти по линии развития общего рынка, еврозоны, и вводить новую валюту. Но из-за 10 млн. белорусов печатать новые деньги — это было бы… ну, неразумно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть там, где союз более тесный, с Белоруссией, там разумно было бы иметь рубль, — тем более он такой твердый сейчас.

В. ГЕРАЩЕНКО: Да, да. Оказывая определенную, конечно, временную финансовую поддержку Белоруссии.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Завтра президент едет в Казахстан, и у него там будут экономические переговоры. Вы сами затронули эту тему, и я бы через Казахстан бы зашел. Потому что у нас слово «Казахстан» в этой студии от некоторых экономистов, в том числе А. Илларионова, как примера реформ, звучит достаточно часто. Вы тоже считаете, что Казахстан во многом, с точки зрения экономических реформ, может быть примером и для России — во многом опережает нас.

В. ГЕРАЩЕНКО: Вы знаете, я считаю, что там довольно мудрое, знающее руководство Центрального банка во главе с Марченко, они в какой-то степени очень тесно кооперировались с немецкими экономистами из ФРГ, а не просто с Международным валютным фондом, который пока немножко слишком, на мой взгляд, персонально разноперая птица, и, в общем-то, представляет больше интересы, я бы сказал, США, поскольку кто платит, тот и заказывает музыку. И нам, я считаю, есть чему поучиться у Казахстана. Например, те предложения, которые идут постоянно от Назарбаева о развитии Межгосударственного банка, который давно создан, но который влачит не очень активное существование… хотя есть проекты, которые можно было бы финансировать в интересах нескольких стран сразу: то же самое железнодорожное сообщение, те же самые вагоны, которых скоро будет катастрофически не хватать, и т. д. Но в данном случае мы опять почему-то проявляем какую-то непоследовательность, соглашаясь с предложениями казахов, и мало что делая при том профиците, который у нас есть в стране и в бюджете.