Назвать роман Яны Вагнер поджарым и динамичным было бы изрядным преувеличением, однако совсем уж лишнего балласта в нем мало. Герои -сорокалетние потрепанные жизнью люди, с их долгими и сложными историями надежд и утрат, взаимных претензий, предательств и безусловной, не рассуждающей любви, - кажутся настолько живыми и понятными, что просить их замолчать или хотя бы ускориться буквально не повернется язык. Они говорят и говорят о себе, забалтывая собственный страх, выдавая массу избыточных подробностей, делясь интимным, и всё, что остается читателю, -это слушать, умирая от сочувствия, узнавания и раздражения. (Как, ну как же можно довести себя до этого всего! Да вот так и можно; нам ли не знать, сами такие.)

А вот кому некоторая сдержанность определенно не повредила бы: так это автору: Яне Вагнер настолько важно подробно проговорить какие-то вещи, что вокруг них она закладывает по два, а то и по три круга. Рассказывая историю девочки, которую в детстве избивал отец, назидательно подчеркивает (вдруг читатель не понял), что зажатая внутри, нереализованная агрессия чревата взрывом, а потом повторяет тот же тезис еще раз - эдаким контрольным в голову. Вычерчивая любимую свою идею о глубинной и мистической связи между женщиной и ее домом, приводит для большей доходчивости пример, еще пример, а потом - чтобы уж совсем без вариантов - еще два.

Впрочем - и эту мысль, на манер Яны Вагнер, не грех повторить еще разок - роман устроен таким образом, что даже балласт в нем закреплен надежно и почти не мешает. Целая толпа героев, которых можно любить и которым хочется сопереживать, в сочетании с крепким сюжетом способны компенсировать любые издержки - даже системное авторское неверие в то, что читатель не такой дурак, как кажется.

Если бы дебютный роман молодого шведа Никласа Натт-о-Дага нужно было описать в одном предложении, следовало бы сказать, что «1793» - это как один из ранних романов об Эрасте Фандорине, только заметно мрачнее и, пожалуй, несколько лучше.

Тревожной осенью 1793 года, когда над Европой ярко пылает кровавое зарево революции, а со смерти короля Густава III, павшего жертвой заговорщиков, не минуло и года, стокгольмский пальт (нечто вроде стражника низшего разряда), однорукий бывший моряк Микель Кардель вылавливает из смрадного городского водоема необычный труп. Тело - вернее, то немногое, что от него осталось - принадлежало юноше, которому еще при жизни последовательно ампутировали обе руки, обе ноги и язык, а также выкололи глаза. Мучители отрезали конечности по одной, терпеливо дожидались, чтобы рана поджила и затянулась, а после резали вновь - и так до тех пор, покуда несчастный не отдал богу свою исстрадавшуюся душу.

За расследование этого жуткого преступления берется Сесил Винге -молодой юрист и правдолюбец-интеллектуал, время от времени оказывающий стокгольмской полиции содействие в расследовании самых гиблых дел. А помогать ему вызывается тот самый верзила Кардель, выудивший тело из воды. Лихорадочную - в прямом смысле слова - остроту их расследованию придает то обстоятельство, что Винге умирает от чахотки, и, по мнению врачей, уже давно должен был бы отправиться на тот свет. Что же до Карделя, то он страдает жуткими фантомными болями в отсутствующей руке, пьянством и приступами неконтролируемой ярости. Хуже того, покровитель и друг Сесила Винге, стокгольмский полицеймейстер, со дня на день ожидает отставки за свою неподкупность, а его преемник - известный казнокрад и взяточник -наверняка отзовет у Винге полномочия и закроет трудоемкое неудобное дело. Словом, земля буквально горит у героев под ногами, и для начала им жизненно необходимо опознать убитого - но именно это оказывается самым трудным...

В отличие от упомянутых выше книг Бориса Акунина, Таны Френч или нашей Яны Вагнер, «1793» не претендует на выход в пространство высокой словесности - это просто детектив, но детектив самого высокого класса. Четко следуя классическому жанровому канону во всех его значимых деталях -начиная от пары не схожих ни по темпераменту, ни по манерам сыщиков и заканчивая сохранением интриги буквально до самой последней страницы (если не строчки), - Никлас Натт-о-Даг в то же время показывает, насколько широкое пространство для авторского маневра этот канон оставляет, как много в нем необжитых и неосвоенных пространств. И, пожалуй, единственная плохая новость состоит в том, что по причине слабого здоровья главного героя надежд на равноценное продолжение маловато.

Во французском приморском Гавре: где климат непредсказуем и никогда не угадаешь, в какой момент проливной дождь сменится ярчайшим солнцем, полицейский комиссар Марианна Огресс и ее подчиненные ведут следствие по делу о громком ограблении ювелирного магазина. У Марианны вовсю тикают «биологические часы» - ей почти сорок, а ни детей, ни мужа всё нет, зато есть лишний вес, одышка и многочисленные комплексы. У одного из ее подчиненных - лейтенанта, которого все коллеги зовут просто Ж-Б, - есть накачанная задница, милая жена, сын и дочка. У другого - по прозвищу дед -пятеро взрослых детей, лихая эспаньолка и куча внуков. А у мальчика по имени Малой Мулен, живущего в ничем не примечательном пригороде Гавра, есть только мама, которая ему не мама, и папа, который не папа, да маленькая плюшевая крыса Гути. Этот Гути, стоит Малону забраться под одеяло, начинает рассказывать мальчику волшебные сказки о его другой маме, о джунглях, в которых живут людоеды, о пиратском корабле и о ракете, взмывающей в воздух со странным, раздирающим уши звуком... А еще Малой помнит что-то такое, чего ему помнить не следует, - вот только рассказать он об этом не может, потому что Малону всего четыре года, и мама его (та. которая на самом деле не мама) никогда не позволит малышу болтать с незнакомцами...

Понятное дело, однажды пути Малона и Марианны случайным (или, вернее, неслучайным) образом пересекутся, а то, что случится после этого, способен предугадать любой опытный читатель детективов. История странного мальчика и его замызганной плюшевой крысы переплетется с историей дерзкого налета. Ребенок окажется эльфийским подкидышем, выходцем из другого - куда более темного - мира и свидетелем по-настоящему страшных событий, а его память - хрупкая, смутная, ненадежная детская память -единственной надеждой на поимку опасных преступников и выяснение правды.

Принимаясь за детективный роман (особенно за такой популярный и успешный, как «Пока ты не спишь», - во Франции Бюсси уже не первый год ходит в короне главного детективщика страны), читатель вправе рассчитывать на энергичный сюжет, харизматичного сыщика и привлекательный антураж. Всё это в романе Мишеля Бюсси безусловно есть: интрига, кажущаяся поначалу довольно линейной, очень скоро самым головокружительным способом меняет траекторию, а потом делает это еще раз, и еще... Следователь Марианна Огресс с ее душевными метаниями и неутоленным материнским инстинктом в какой-то момент становится настолько живой и объемной, что буквально отделяется от книжной страницы. А Нормандия, в которой происходит действие, - ну, что тут сказать, Нормандия - это всегда хорошо.

Однако на что читатель детективов обычно не рассчитывает, так это на тонкость, нежность, а главное - на глубину проработки деталей и характеров. Все герои Бюсси, даже эпизодические - от несостоявшегося любовника одной из героинь до вздорного лже-отца мальчика, от кареглазого румына-психолога (только он и верит в сказки Малона) до несимпатичного выпендрежника-хирурга. пытающегося помочь следствию, - выглядят невероятно, едва ли не избыточно рельефными и настоящими. Не перегружая повествование и не отвлекая читателя от собственно сюжета, Бюсси ухитряется в то же время создать внутри своего романа плотный и живой мир. который можно потрогать, рассмотреть с разных сторон, понюхать, в конце концов. Мир, который пугает, умиляет, волнует и трогает. И это весьма неожиданное для криминального романа свойство переводит «Пока ты не спишь» из категории просто хороших детективов в разряд детективов по-настоящему выдающихся.