Сидя на холодной кухне, ежась от сквозняков, я снова стала сомневаться в своей пищевой авантюре. Вчера вечером все казалось таким простым. Я наконец-то начала понимать, что такое французская гастрономическая культура, и многие вопросы отпали сами собой. Полная энтузиазма, я искренне захотела изменить поведение детей за столом. И даже робко поделилась своим намерением с друзьями Филиппа. Они обрадовались, надарили нам кулинарных книг, провожали словами одобрения и поддержки.

Бледно-серым утром все выглядело иначе. В голову приходили одни опасения: у меня нет времени, слишком дорого, ничего не выйдет, ведь американцы и французы слишком разные. Весь мой энтузиазм куда-то испарился.

Тем временем Софи и Клер разложили на полу в гостиной подаренные нам кулинарные книги. Они раскрыли одну из них, а я наблюдала за ними. Рецепты в книге и правда были интересные: коктейль из йогурта и авокадо, чипсы из репы, запеченные в духовке, пироги с помидорами или клубникой. Был даже раздел для младенцев с рецептами простых супов, которые можно пить из бутылочки: «мое первое красное пюре» из помидоров и фенхеля, «первое желтое пюре» из кукурузы с курицей. Больше всего мне понравилось «мое первое зеленое пюре» – из горошка с мятой и листьями шпината. Даже фотографии в этой книге были подобраны с пониманием, авторы учли особенности детской психологии. Дети с удовольствием разглядывают фотографии, на которых видят других детей. Почти на каждой странице этой кулинарной книги были картинки: счастливые дети с аппетитом едят и даже сами готовят. Блюда на картинках тоже выглядели аппетитно и забавно: овощи и фрукты, например, разложены в виде мордочек или фигурок – одновременно и смешно, и изысканно; в супе плавают маленькие фигурки, такими же украшены пирожные. Клер быстро сообразила, что к чему, и принялась выискивать крошечные фигурки на каждой странице, с гордостью тыча в них пухлым пальчиком. Самый большой интерес вызвали, разумеется, десерты и полдники.

– Что вам понравилось больше всего? – спросила я. Софи выбрала palets choco-raisins – шоколадные вафли с кусочками кураги, миндаля, изюма и фундука. Зная ее ненависть к орехам, меня это удивило. Еще больше удивил выбор Клер: она предпочла любимое блюдо всех французских детей – gâteau au yaourt (йогуртовый торт), что-то вроде кисловатого бисквита. Рецепты в книге были простыми: моя свекровь, например, делает такой торт меньше чем за десять минут.

Я пообещала девочкам, что после обеда мы приготовим десерты, которые они выбрали, а пока уговорила Филиппа отвести их поиграть к Мари. Мне нужно было время, чтобы подумать. Когда они ушли, села за стол с чашкой крепкого кофе и просмотрела одну за другой все книги. Среди них были кулинарные – их я отложила в сторону. Гораздо больше меня интересовало, что пишут о детском питании. Вирджиния и Хуго дали мне несколько книг, написанных врачами, диетологами, психологами и социологами. Пролистывая их, я обратила внимание на термин «aliment». Такого слова я не слышала, поэтому заглянула в словарь. Вообще-то «aliment» означает «еда», как и «nourriture», однако есть нюансы. Значение слова «nourriture» легко объяснить – оно похоже на английское «food» – «пища, которую мы едим», а со словом «aliment» все несколько сложнее.

В поисках объяснения я наткнулась на цитату одного из самых известных французских диетологов XX века Жана Тремолье. По его словам, «aliment» – не просто питательные продукты, это то, что может удовлетворить и аппетит, и эмоциональный голод. То, что питает нас не только физически, но и психологически. Итак, слово «aliment» правильнее переводить как «питание».

Тут меня осенило: питание – не просто еда. Это все, что утоляет наш голод и кажется аппетитным. Порой то, что считается съедобным в одной стране, не является таковым в другой (например, лягушачьи лапки).

Я вспомнила фразу, которую услышала накануне вечером, правда, я ее тогда не поняла. Вирджиния заметила: «Приходишь в супермаркет в США, а там вообще невозможно купить нормальной еды!» Мне показалось, что она говорит ерунду. Теперь же все встало на свои места. Действительно, в американских супермаркетах не так уж много продуктов, которые французы считают едой – aliment (с точки зрения традиционной французской кухни). Вспоминается, как пуритане в Новом Свете в первую зиму чуть не умерли с голоду, потому что не видели (или не захотели увидеть), сколько вокруг съедобных растений, хоть и не знакомых? Так и для Вирджинии вся обработанная пища, все полуфабрикаты, которыми заставлены полки магазинов в Америке и Канаде, не были настоящей едой.

Наконец-то я поняла: чтобы научить детей «есть по-французски», мало научить их просто есть овощи. Нужно изменить всю систему питания, психологическое и эмоциональное восприятие как процесса приготовления пищи, так и ее употребления. Осознав это, я растерялась. Ведь мне казалось, что сражаться придется лишь с плохими привычками детей, а теперь выясняется, что главные противники – прежде всего мои собственные привычки: то, как я сама готовлю и ем.

Задача оказалась не такой простой, ведь проводить время у плиты я не любила. Прибегая домой с работы, пыталась второпях соорудить что-то вроде ужина. Приготовление еды ассоциировалось у меня со стрессом и спешкой. Правда, так было не всегда. Пока не появились дети, мне действительно нравилось возиться на кухне, хотя я умела готовить не больше десяти блюд. Но с рождением детей жизнь наполнили стрессы и хаос, я стала использовать еще более ограниченный набор продуктов, да и готовила гораздо реже. Мысль научиться делать какие-то новые блюда, перешагнуть через усталость, чтобы изменить стиль питания всей семьи, не слишком радовала. Снова возникли сомнения. Я свалила книги в угол и решила заняться обычными делами, надеясь, что все забудут о моем вчерашнем обещании.

Но нет. Не успела я закрыть книги, как раздался телефонный звонок. Звонила мама Филиппа.

– Как прошел вчерашний ужин? – спросила она. Я не знала, что ответить, а Жанин, не дожидаясь ответа, продолжала: – Я только что говорила с Филиппом, он рассказал о ваших вчерашних занимательных беседах. Интересовался, нет ли у меня каких-нибудь кулинарных книг для тебя. Одна есть – я по ней готовила, когда Филипп был маленький.

– Отлично! – выпалила я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро. – Я очень хочу заглянуть в эту книгу.

Повесив трубку, я почувствовала себя загнанной в угол. С момента нашего приезда я ощущала давление со стороны родственников Филиппа. Его родителям не нравилось, как едят их внуки. Недавно мы вместе ходили в ресторан – это была настоящая катастрофа. Мы пришли в 19:30 (очень рано, по французским меркам), чтобы занять столик с видом на море в единственном прибрежном ресторане. Девочки устали и проголодались, поэтому нам были обеспечены нытье и капризы, а следовательно, неодобрительные взгляды посетителей за соседними столиками и даже официанта. Мать Филиппа считала, что Софи должна поесть рыбы (я тайком заказала для нее тарелку макарон без всяких добавок – на всякий случай). К счастью, сначала принесли макароны. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, я достала из сумки пармезан – ведь Софи ни за что не станет есть макароны без сыра, – хотя знала, что никто, кроме меня, не считает это нормальным.