Будущие юристы должны были присутствовать при вскрытии двух трупов: жертвы железнодорожной катастрофы, а также самоубийцы-висельника. Елизавета, собрав все свое мужество в кулак, вылезла в первый ряд зрителей, нащупывая в кармане пирожок с мясом. Врач, производивший вскрытие, был на удивление молод и, что совершенно не к месту, очень жизнерадостен. Он заприметил хорошенькую студентку, и с той минуты все его внимание было сосредоточено на ней. Он любезно подсовывал ей под нос ботинки жертвы со словами:

– Замечаете ли вы, дорогая, на подошвах следы трения?

Елизавета старалась ответить садисту вымученной улыбкой, и ей до поры до времени это удавалось неплохо. Когда перешли от внешнего осмотра одежды к осмотру трупа, сохранять идиотски-безмятежный вид Дубровской стало сложнее. Стараясь абстрагироваться от происходящего, Лиза попыталась настроиться на приятную волну. Она представляла себе море тюльпанов в степи, а не секционный стол в этом ужасном месте; она видела забавную мордочку своего любимца спаниеля, а не пьяную рожу санитара с каким-то ужасным приспособлением в руках, испачканным кровью и волосами. Дубровская пыталась представить аромат французских булочек, поглощая с неумеренным аппетитом чертов пирожок, и надеялась, что через минуту эта пытка наконец закончится. Как из тумана выплыл вдруг веселый голос врача:

– Что вы думаете, дорогая, об этой печени?

Что-то странное и дурно пахнущее оказалось прямо на уровне ее глаз. Пирожок встал колом в горле. Дальнейшее она помнила смутно. Пари она, разумеется, проиграла…

Медсестра принесла историю болезни, и Елизавета очнулась от воспоминаний.

– Как я и говорил, – с удовлетворением констатировал врач, – Климов поступил к нам в отделение второго января.

Дубровская заволновалась.

– А десятого января он еще находился в стационаре?

– Разумеется.

Андрей включился в разговор:

– Лиза, ты не о том спрашиваешь… Скажите, – он обратился к врачу, – а мог этот ваш пациент покинуть отделение самовольно? Меня интересует, конечно, та же дата – десятое января.

– Это исключено, – твердо ответил доктор. – Вот поглядите… Ваш Климов ударился лицом и грудью о ветровое стекло и край втулки рулевого колеса. Сотрясение мозга… резаные раны лица, предплечья, кистей рук… многочисленные переломы в нижней трети бедренной кости… это он стукнулся коленным суставом о панель приборов управления. Таким образом, он был у нас. Совершенно точно.

– Замечательно! – воскликнула Лиза. – Скажите, а выписку из истории болезни вы можете мне предоставить?

– Пишите адвокатский запрос, я отвечу.

– Как все отлично складывается, – радовалась Дубровская. – А если я вас попрошу быть свидетелем защиты?

– Без проблем, – ответил добродушный врач. – Это будет даже занимательно. Никогда не был в суде.

– Решено. Я обращусь к вам.

Она подала руку доктору, прощаясь. Оказывается, все было так просто!

– Едем домой? – с облегчением вздохнул Андрей.

– Не совсем, – огорчила его Елизавета. – Ты останешься здесь и подождешь, когда этот замечательный доктор выдаст нам нужные документы. А мне еще надо заскочить в одно место.

– Куда? – подозрительно спросил Андрей.

– В ресторан.

– В ресторан?!

– Именно, туда, – засмеялась Лиза. – Не беспокойся, я не собираюсь обедать без тебя. Мне нужно решить некоторые вопросы, связанные с делом. Это займет от силы полчаса…

Ресторан «Зеленый попугай» оказался маленьким, но довольно уютным заведением, расположенным на одной из тихих улиц, недалеко от деловой части города. Улыбчивая тучная дама, заместитель директора, благосклонно рассмотрев адвокатское удостоверение Дубровской, только развела руками:

– Прямо не знаю, чем смогу вам помочь. Прошло столько времени…

Она положила пухлые ручки на стол. На каждом ее пальце сверкало по массивному перстню.

Лиза загрустила. Некстати вспомнился вдруг совет подруги, Виолетты Скороходовой, общение с которой было для Дубровской своеобразной школой жизни. «Госпожа адвокат, прими поздравления, ты – редкостная растяпа, – ласково журила ее ушлая журналистка. – Взывая к гражданскому долгу отдельных представителей человеческой расы, ты зря мечешь бисер. Не пожалей копеечку – и они будут твои с потрохами. Не комплексуй! Деньги как навоз: если их не разбрасывать, от них будет мало толку». Эту истину изобрела, конечно, не бесшабашная журналистка, без мыла проникающая в любую щель, а старина Фрэнсис Бэкон, уж точно понимавший в этом толк. Но у Елизаветы было туго с наличностью, а, судя по золотому запасу работника общепита, презентованная денежная купюра по крайней мере должна иметь приятный заграничный хруст. Но «Пежо» Дубровской нуждался в бензине на обратную дорогу, а Андрей и она сама – в сытном обеде. При таком простом раскладе толстая тетка как дополнительная статья расходов ей, безусловно, была не по карману.

Лиза, взглянув на табличку с именем очаровательной толстушки, а также на фото в рамке, запечатлевшее семейную идиллию с участием этой же особы, внезапно приняла решение.

– Светлана Викторовна, – пропела она нежно. – Я так надеялась на вашу помощь. Мы ведь с вашим сыном когда-то учились вместе…

На фото, в обнимку с толстой матроной, был изображен молодой человек. Маловероятно, что это был зять или племянник. С такой любовью обнимают только сына.

Шар пришелся точно в лузу… Великовозрастный отпрыск, по всей видимости, был любимцем матери. Светлана Викторовна приятно порозовела:

– С моим Вадиком?

– Да, – не моргнув глазом, соврала Лиза. – Неужели вы меня не помните?

Женщина уставилась на Лизу. Вскоре ее круглое, как блин, лицо озарила ослепительная улыбка:

– Припоминаю, деточка. Школа сто двадцать один!

– Конечно! – обрадовалась Лиза.

– Постой, постой! Ты сидела с моим мальчиком на предпоследней парте. Точно?

– Абсолютно!

Похоже, все складывалось в пользу Елизаветы.

– Так ты теперь адвокат?

– Да…

Внезапно толстуха помрачнела:

– Все вокруг в шоколаде, а вот с моим Вадиком приключилось несчастье. Дело в отношении него возбудили. Уголовное! Что делать, ума не приложу…

Вадик, видимо редкостный разгильдяй и недоумок, вляпался по собственной дурости в одну весьма примечательную историю. Купив на одном из рынков корочки некоего ведомства под названием «Управление обороны», он прилепил внутрь собственную фотографию. Документ был из разряда приколов типа «Удостоверение секс-символа», «Паспорт идиота», но кондуктора в общественном транспорте долгое время позволяли себя водить за нос. Но однажды, на беду Вадима, какая-то особо въедливая бабенка, заподозрив неладное, при помощи водителя и сознательных граждан из числа пассажиров сдала хитреца с рук на руки милиции. Дело закрутили на удивление круто. Молодой следователь решил, видимо, отличиться по полной программе. Незадачливого Вадика обвинили в подделке документов. Светлану Викторовну чуть не хватил удар.