прок… Прошлой ночью мне приснилась девушка, Селестия Спелман, а когда я проснулся, то понял, что это была моя Лора»… Они были женаты больше шести лет, но их любовная лодка умело лавировала между рифами и не спускала парус. Оплакав маленькую Алису, Сетти 12 апреля 1871 года произвела на свет Альту, а совсем недавно узнала, что снова беременна (Эдит родится 31 августа 1872-го). Джон нанял ей в помощь двух служанок и кучера, хотя мог теперь позволить себе и больший штат прислуги; Сетти считала это излишним и по-прежнему большую часть работы по дому и в саду выполняла вместе с сестрой Лют, которая оставила учительство и поселилась у Рокфеллеров. Джон тосковал вдали от неё, к тому же в Нью-Йорке ему вовсе не нравилось. «Мир полон Обмана, Лести и Разочарований, а дом — это рай из покоя и свободы», — писал он. Сетти тревожилась по поводу дел, удерживавших супруга на берегах Гудзона. Ах, эта нефть… Чем выше вознесёшься, тем больнее падать… Но Джон её успокаивал: «Ты знаешь, что мы независимо богаты и помимо капиталовложений в нефть, но я считаю, что мои нефтяные активы — самые лучшие». И сам себе удивлялся: «Мы так преуспели и обеспечили себе независимость, это похоже на сказочный сон, но уверяю тебя: это прочный и отрадный факт, насколько отлично наше положение от множества других, будем же благодарны».

Несмотря на строжайшую секретность, слухи о надвигающемся скачке транспортных тарифов просочились на запад Пенсильвании. 22 февраля газета «Петролеум центр рекорд» намекнула на «гигантскую махинацию», осуществлённую некоторыми железными дорогами и нефтеперерабатывающими компаниями с целью контролировать закупки сырой и очищенной нефти на местах. Четыре дня спустя ошарашенные нефтедобытчики прочли в утренних газетах, что транспортные тарифы увеличились вдвое — для всех, кроме привилегированных компаний из Кливленда, Питсбурга и Филадельфии, входивших в некую «Южную компанию по благоустройству».

Нефтяной регион мгновенно вспыхнул. В ночь на 27 февраля в здании городского театра Тайтусвилла собрались три тысячи человек с плакатами «Долой заговорщиков!», «Никаких компромиссов!» и «Мы не уйдём с корабля!». Рокфеллера называли «чудовищем», а его шайку — «сорока разбойниками».

«К нам подкралась гигантская анаконда, но мы не желаем уступать! — выкрикнул очередной оратор, Джон Дастин Арчболд. (Питер Уотсон пытался заманить его в „SIC“, но Арчболд с негодованием отказался, считая, что каждый имеет дарованное Богом право добывать нефть у себя на заднем дворе и продавать её.) — Это последняя отчаянная схватка отчаявшихся людей!»

Его слова потонули в рёве аплодисментов и возгласов одобрения. Молодого человека (ему было 24 года) избрали секретарём нового Союза производителей нефти, который принял решение нанести ответный удар и уморить голодом заговорщиков из «SIC», продавая сырую нефть только местным заводам. Но для этого было нужно, чтобы все действовали заодно. Небольшой отряд активистов переходил из городка в городок, устраивая факельные шествия и вербуя новых сторонников. В ночь на 1 марта состоялось другое шумное и многолюдное собрание — в театре Ойл-Сити. Арчболд внёс предложение: сократить производство на треть и не бурить новых скважин в течение месяца; его поддержал молодой нефтедобытчик Льюис Эмери-младший. К концу митинга тысяча человек были готовы идти в Гаррисберг, тогдашнюю столицу Пенсильвании, и требовать у властей избавления от «SIC».

Газета «Ойл-Сити деррик» каждый день печатала на первой странице, в жирной чёрной рамке, список заговорщиков: Питер Уотсон, Джон Рокфеллер и шестеро других членов правления. Это всё была «анаконда», а Рокфеллера прозвали «кливлендским Мефистофелем». На голубых бочках «Стандард ойл» рисовали череп и кости. Представители фирмы Джозеф Сип и Дэниел О’Дэй забаррикадировались в конторе от бушующей толпы. Знакомые перестали здороваться с ними на улице. Крупный нефтедобытчик капитан Джон Джонс призывал поджечь резервуары «Стандард ойл». Диверсанты нападали на железнодорожные составы, выливали содержимое цистерн на землю, разбирали рельсы. По ночам конные патрули разъезжали по шестнадцати нефтяным посёлкам, следя, чтобы никто не нарушал «эмбарго» и не бурил втихаря. Одновременно делегаты нефтяников в Гаррисберге вели атаку на законодателей, требуя аннулировать уставные документы, выданные «SIC», и направили в конгресс петицию в виде свитка длиной 93 фута с требованием провести расследование. Листовка о «SIC» была отпечатана в тридцати тысячах экземпляров, чтобы «честные люди знали и проклинали врагов свободной торговли».

На посыпавшиеся угрозы Рокфеллер не реагировал, так что Флаглер даже восхищённо воскликнул: «Джон, у тебя кожа толстая, как у носорога!» Репортёров он и на порог не пустил, а Флаглеру, заявившему прессе, что противники «Стандард ойл» — «горстка горячих голов», посоветовал впредь воздерживаться от комментариев, и тот закрыл рот на замок. Но слова словами, а дела делами: Джон Д. договорился, чтобы рядом с конторой установили особый полицейский пост, второй помещался возле его дома, а сам он теперь клал на прикроватную тумбочку револьвер.

«Носорожистость» — бесценная черта в бизнесе. Пока в Пенсильвании бушевали страсти, «Стандард ойл» поглотила 22 из 26 своих кливлендских конкурентов, причём шесть заводов Рокфеллер выкупил в начале марта за двое суток (впоследствии это назвали «Кливлендской резнёй»). Заваруха с «SIC» возникла в смутное время. Над отраслью сошлись грозовые тучи банкротства и разорения — и вдруг из них на голубых крылышках спускался добрый ангел с бакенбардами. «Мы переложим ваше бремя на себя, — говорил он страждущим. — Мы будем использовать ваши способности, мы дадим вам представительство, мы объединим наши усилия и возведём прочное здание на основе сотрудничества». Владельцы убыточных заводов соглашались их продать; Рокфеллер выплачивал им сумму, обычно не превышавшую четверти расходов на строительство, или ту, какую можно было бы выручить при продаже разорившейся фирмы с молотка. А что делать? Он же собирался закрыть эти заводы, а не извлекать из них прибыль. Соглашались не все и не сразу. Джон Хейзель из фирмы «Бишоп и Хейзель» заявил Рокфеллеру, что не боится его, на что Джон со смиренной улыбкой христианина ответил: «Вы можете не бояться, что вам отрубят руку, но вашему телу будет больно». Колеблющихся он уговаривал покупать акции «Стандард ойл» — «и ваша семья никогда не узнает нужды». Заключив очередную сделку, он бежал в контору, пускался в пляс и радостно кричал Сэму Эндрюсу: «Ещё один завод наш, Сэм! Ещё одна овца в загоне».

Однажды в дверь дома 424 по Евклид-авеню постучался… Айзек Хьюитт, некогда предоставивший Рокфеллеру его первую в жизни работу. Теперь он молил о пощаде: Хьюитт был партнёром в товариществе «Александер, Скофилд и К°». Разговаривать в доме было неудобно; бизнесмены неспешно шли вдоль по улице, и Джон Д. сказал бывшему боссу: «У меня есть способы делать деньги, о которых вы даже не подозреваете». Фирма не выживет, если не продать её «Стандард ойл». Рокфеллер был невысокого мнения о способностях