Сергей Васильевич подвинулся ближе к ней и вновь, как неделю назад, начал заботливо гладить ее по голове, как маленькую.

– Галя, успокойся. Дети шарик воздушный лопнули.  Все в порядке,  ты с нами сидишь, мы все рядом,  ничего плохого уже с тобой не случится!  Ну, не плачь,  девочка!

Маша и Юля удивленно посмотрели на Галю, а  Сергей Васильевич продолжал  все так же осторожно гладить ее по голове.

– Я не могу, извините! –  Галя резко  встала и  побежала к ближайшему выходу на улицу.

Антон с Максимом, заметив это, тут же подошли к столику.

– Что случилось? – спросил Антон.

– Испугалась. Дети шарик воздушный лопнули у нее за спиной.  Иди, приведи ее. Она на улицу ушла.  Отца своего позови уже, наконец – пусть приедет к вам.  Говорил же тебе уже…

Антон  направился к выходу. Макс, который был в курсе этой истории, обеспокоенно посмотрел на Сергея Васильевича.

– Видишь, какие сюрпризы подсознание выдает, – ответил на его взгляд Сергей Васильевич. –  Неси, что вы там заказали? Надо же – Вика даже не проснулась....

Антон привел Галю через несколько минут.  Он подвинул  ее стул ближе к себе и, заботливо обняв ее за талию, сказал:

– Миша тоже здесь, оказывается.  Только что его встретили.  Ну что – какие планы на сегодня?  Может, его тоже в гости позовем? Если никаких убийств, конечно, не предвидится…

– Не накаркай! – ворчливо ответил Сергей Васильевич. – Позови Мишу, конечно.

За спиной у Гали с Антоном  –  намного дальше, чем в прошлый раз, вдруг снова бабахнуло.  Галя опять вздрогнула и, не оборачиваясь, устало спросила:

– Опять шарик, да?

Антон с Максом  одновременно посмотрели на Сергея Васильевича.

– Нет, – ответил он и устало вздохнул, правильно предчувствуя, что покоя им не будет даже в выходные. – Антон, Макс – идите, посмотрите!

Это был не шарик. За углом, совсем недалеко от того места, где они сидели, на полу лежал труп.

***

Юля пыталась сосредоточиться на том, что происходило на экране. Получалось плохо, так как фильм был на удивление нудным, а Галя с Машей смотрели его, затаив дыхание. Галя при этом еще успевала кормить  маленькую Вику детским питанием из баночки.

Коря себя за то, что согласилась поехать к ним, Юля вышла из комнаты и заглянула в зал.

Сергей Васильевич,  Антон, Макс и Миша сидели на ковре  за двумя ноутбуками, и тоже что – то смотрели. Правда – без звука.

– Макс, – негромко позвала его Юля. – Поехали домой?

Все четверо  оторвались от экранов и посмотрели на нее.

– Юля, а ты чего не с девочками? – спросил ее Макс.

– Мне с ними не интересно, – ответила Юля, готовая от такого внимания провалиться на месте.

– Иди к нам, – позвал ее Сергей Васильевич и освободил место рядом с собой. – Может с нами интереснее будет.

– А что вы делаете? – спросила она, садясь рядом с ним.

– Смотрим видео с  торгового центра за сегодняшний день.  Охрана скинула.  Тоже посмотри с нами. Может, увидишь что – нибудь интересное. Хотя, что тут увидишь… Еще бы камеры у них нормально стояли. И рабочими были, а не абы как…

– Галя что делает? – озабоченно спросил Антон Юлю.

– Кино смотрят.  Тягомотину, какую – то.

– Антоша,  там у меня вино есть на кухне. Иди им  отнеси.  И нам принеси что- нибудь!

– Не говори, Сережа, что я зануда… – Антон поднялся с пола и пошел в сторону кухни. – Просто я напоминаю, что у тебя сердце…

– У тебя тоже. Ну что ты смотришь? Забыл уже, чему тебя в мединституте учили?  У  деда твоего с сердцем проблемы были, у отца твоего – сердце, у меня – сердце, и у тебя, значит, тоже.  Наследственность это называется!  Неси, давай!

Антон вышел.  Взял на кухне два бокала, открытую бутылку вина и заглянул в комнату.

Галя с Машей лежали на кровати Сергея Васильевича и смотрели  кино.   Галя при этом рукой придерживала сидящую на кровати Вику.

– Ну как вы тут? – спросил Антон двух своих любимых женщин, удивительно быстро подружившихся. И это – несмотря на одиннадцать лет разницы в возрасте и абсолютно разный характер.

Маша, расстроено посмотрев на него, спросила:

– Антон, Юля с вами? Она не хочет с нами сидеть…

Антон сел на край кровати рядом с Машей.

– Я знаю,  Маш. Не волнуйся. Сережа ко всем умеет подход находить. И к ней найдет.

– Почему вы с ней так носитесь? –  спросила в это время Юля. – Подумаешь – шарик лопнул!

Макс тихо шикнул на нее. Ей ответил Сергей Васильевич:

– Вот что я тебе скажу, девочка! Не у одной тебя жизнь тяжелая.  У Гали она была тяжелая.  И, кстати, она ни разу не пожаловалась!  И не озлобилась. И продолжает оставаться веселой, ни смотря ни на что.

Юля, надувшись, сказала Сергею Васильевичу:

– А вы тут типа Дон Карлеоне?  Командуете, указания раздаете, и все вас слушаются?

Антон, входя в комнату с бокалами и бутылкой коньяка, засмеялся, Миша покраснел, а  Макс, смутившись, уже в голос прикрикнул на нее:

– Юля! Извините, Сергей Васильевич!

– Ничего, – добродушно ответил Сергей Васильевич Максу. Затем, он повернулся к Юле: – Да, я тут типа Дона Карлеоне.  И ничего плохого в том, что меня уважают и слушают меня я не вижу!  Ну, что ты злишься?   Да, мы – не детдомовские. Да, мы выросли в семьях.  Но, поверь, у каждого человека в жизни   есть свои трудности, с которыми каждому приходится справляться самому.  Что тебе не нравится?  Посмотрела, сколько денег мы потратили за день?   Так я тебе скажу, что не всегда такое было. Мы с Антошиным отцом  средне жили.  Машин не было – на электричках ездили. Квартир не было – жили в общежитиях.  Хотя, не жалуюсь –  мы жили хорошо, лучше многих.  Максим – ты знаешь, как жил.  Заметь – тогда девяностые – двухтысячные были. И все было хуже, чем сейчас.  Галя вообще всю жизнь без денег. И мать ее   – и без денег и без мужика выживала, как могла, с ребенком на руках.

Юля посмотрела на  Антона.

– А я что? – тут же сказал он. – Я в шоколаде: отец – профессор,  по всем каналам показывают.  Квартиру он мне купил.   Везде блат. Начальник – дядя родной…

– Да не слушай ты его, – перебил племянника Сергей Васильевич. – Антон в больницах жил с десяти лет. Или – со скольки там? Не помню уже… Помогал и отцу, и родственникам нашим. И медсестрам, и санитаркам. Все каникулы утки выносил, и полы в палатах драил. И у меня он так работает – что мне не стыдно.  И  о том, что он –