Оратор профессионально завел сам себя, активно разводил руками и тряс кулаком в потолок. Речь лилась из него как бурный поток, захватывая аудиторию: то накрывая ее ужасом, то лаская теплотой соболезнования, то вдохновляя на акции протеста за справедливость. Однако народ, в отличие от самого оратора, особо не заводился. И когда лидер оппозиции предложил задавать ему любые, самые острые вопросы и просьбы, раздался стеснительный тоненький голос другой сотрудницы музыкальной школы:

– В нашем Пустозерске детский сад построили. А еще Иван Иванович, губернатор, когда к нам на музыкальную гостиную заезжал в апреле, у него тут дача недалеко, сказал, что наша школа уже стоит в бюджете на следующий год, извините. А вас я в прошлом году слушала, вы все то же самое говорили, и в позапрошлом, извините еще раз, пожалуйста.

– Эх, кумушка вы моя! – не растерялся оппозиционер. – Я скромно не стал приводить в пример ваш детский сад! Потому что мне стыдно, что у вас построили на весь район всего лишь один детский сад, а не десять! А не воровали бы – и школу вашу давно бы отремонтировали! Что ж вы такая наивная, несчастная жертва пиара власти! Если хотите знать, то за ваш садик вы должны благодарить, – лидер партии пошарил глазами по залу, – Петра Никифоровича! Вашего районного депутата от нашей партии!

Испуганный мужичок Петр Никифорович подскочил со своего места и заспанными глазами начал испуганно озираться по залу.

– Садитесь, Петр Никифорович, – ледяным голосом процедил Лидер, заметив заспанные глаза коллеги, и громко продолжил: – Это именно он, ваш депутат от нашей партии, скромно, но неоднократно поднимал вопрос о Пустозерском детском саде, я лично подписывал письма во все инстанции, угрожал акциями протеста, голодовкой и обращался к нашему лидеру в Москву! И если бы не я, нет, если бы не все мы вместе с товарищами, не было бы у вас детского сада еще лет двадцать!

Раздались бурные аплодисменты со стороны помощников и неуверенные, из чувства «все хлопают – мне тоже надо» хлопки из рядов местных жителей. Тут же поднялась женщина из местных и, сориентировавшись в обстановке, начала длинную докладную жалобу на преступления районной и областной власти перед народом Пустозерска. От плохого отопления зимой в ее доме до ужасного качества вонючей самогонки, которую нелегально продает соседка Ефросинья пустозерским мужикам.

Вдруг с заднего ряда всех прервал спокойный голос Кузнечко:

– Вообще-то, Валентин Петрович, это правительственная программа по детским садам, и срочность, адресность финансирования строек или ремонтов защищает в Москве правительство Провинции, а вы даже в областной Думе к этим вопросам не имеете никакого отношения, кроме права на депутатский запрос, разумеется, так что вы людям только что наврали, получается…

Валентин Петрович (так, оказывается, звали лидера оппозиции) побагровел, затем быстро (все-таки опыт), подняв руку в направлении Кузнечко, громко прорычал:

– Провокатор! Засланный казачок от наших жуликов! Вот как власть обмазывает грязью последнюю оппозицию! Правда глаза колет? Проследите за ним, не выпускайте его, мы пойдем в суд!

– Да я и не убегаю никуда, я, наоборот, к вам, – спокойно сказал Василий. – Просто я удивлен: на последнем координационном совещании ваш куратор Семен Семенович давал несколько иные установки в региональные отделения, более того, мне он говорил, что селектор по кандидатам и рекомендациям на губернаторские выборные кампании вашей партии состоится только через неделю!

Кузнечко с удовольствием отметил про себя, что лидер оппозиции точно растерялся, понимая, в отличие от присутствующих, и кто такой Семен Семенович, и про селектор. Помощники разинули рты. Они не знали, что делать, смотрели поочередно то на Кузнечко, то на своего начальника. Кузнечко милосердно протянул руку помощи коллеге:

– Но вообще, как вы знаете, о вас очень высокого мнения в Москве, очень, вы – надежда партии, и люди вас ценят, прежде всего – за вашу честность и открытость, что является залогом успеха в борьбе с этой насквозь коррумпированной машиной власти. Я подожду вас на выходе, извините, ради бога, что перебил, продолжайте, пожалуйста…

Кузнечко встал, медленно, в тишине цокая каблуками своих модных туфель, прошел между замершими помощниками и вышел на крыльцо музыкальной школы… Сидя на лавочке в рощице за музыкальной школой Кузнечко мирно беседовал с Валентином Петровичем. Видно было, что тот еще обижался, фыркая в свои шикарные усы, но после инцидента был очень внимателен к каждому слову заезжего московского гастролера. Наконец, решив, что ворон ворону глаз не выклюет, ответил:

– Есть у меня и тридцать свободных депутатских душ, и даже больше, и вы, конечно, правы, что губернатор поможет мне все подписи собрать, и деньги мне, вернее, партии на кампанию, конечно, понадобятся. Но зачем мне помогать конкуренту? Вы оторвете мои голоса на выборах и вместо, например, второго места у меня будет какое-нибудь третье. Вы же понимаете, насколько это важно для работы в следующие пять лет? А если в ходе кампании у меня появятся шансы победить? Вы меня можете лишить как раз недостающих голосов, лишить шанса на второй тур! Опять же цена вопроса, вы ж понимаете, что это оч-ч-чень серьезно… – деликатно забросил удочку на предмет поторговаться Валентин Петрович.

– Ваши голоса я не съем точно, кто я такой здесь у вас? Я же здравомыслящий человек, поэтому моя задача – суметь выдвинуться, обратить на себя внимание и договориться по другим совершенно вопросам, откровенно говоря, обратить на себя внимание Москвы. Сами подумайте, зачем московскому политконсультанту ваша убогая провинция, да еще отвечать за все это хозяйство! Нет, нет. Ну а про цену вопроса вы не переживайте.

Кузнечко легким движением руки, предварительно окинув взглядом вокруг, расстегнул и откинул крышку своего заветного портфельчика, лежащего у него на коленях. Валентин Петрович замер. И сам резко захлопнул портфель, навалившись на Кузнечко.

– Что вы себе позволяете! Мы же не в Москве! Застегните его, чтобы я был спокоен, – затем, оглядевшись, отдышавшись, Петр Валетнинович продолжил: – Значит так, давайте договоримся, я согласен, но расписку пишу не я вам, а вы мне! У меня в машине есть список моих депутатов, я их всех знаю лично. Я выбираю вам тридцать мандатов, обвожу их ручкой. Вы с завтрашнего дня едете и берете с них подписи за свое выдвижение. А вы мне прямо сейчас пишите расписку, что обязуетесь как сторонник нашей партии с моей регистрацией в качестве кандидата перевести в Фонд моей поддержки – вот эту сумму.

Валентин Петрович достал авторучку и на своей ладони написал цифру, поглядел на реакцию Кузнечко, нарисовал плюсик и еще одну цифру – типа на телефон и бензин по подготовке депутатов. Затем плюнул на ладошку и быстро стер чернила.

– И имейте в виду, если вы мне не переведете то, о чем договорились, куда и как я вам скажу сразу же, то вдруг окажется, что все мои, то есть уже ваши депутаты ранее, до вас, дали подписи другому кандидату, а значит, ваши подписи окажутся недействительными, – уверенно и уже с чувством легкого превосходства сказал оппозиционер. – Договорились? Пойдемте в мою машину за списком…