Я уже привык к графику, по которому меня посещают монахи, что приносят еду, уносят посуду и так далее. Поэтому, когда за час до ужина наверху лязгает дверь, я удивляюсь. По лестнице спускается фигура, закутанная в сутану. Кто бы это мог быть и зачем?

Настороженно жду. Фигура спускается вниз и подходит ко мне, откидывая капюшон, скрывающий лицо. Волосы встают у меня дыбом. Великое Время! Это — Нина Матяш, то есть Лена!

Женщина, Ваше Величество,

Как вы решились сюда?

Б.Ш.Окуджава

Она смотрит на меня и ждёт, что я скажу. А что мне ей сказать? Своим появлением она развалила все мои планы. Уж теперь-то Меф ни на секунду не расслабится.

— Ну, что же ты молчишь? — спрашивает Лена, — Ты что, не понял, что это — я? Я пришла за тобой.

— Ленка! Как ты сюда попала?

— А, пустяки, гипноз, ускоренный ритм и, вот я — здесь. На, одевайся и уходи.

Она стаскивает с себя сутану и протягивает мне. На ней мушкетерский мундир, только без плаща. Я молча отталкиваю протянутую мне сутану. Лена возмущается:

— Ишь, какой благородный! Не может он принять такую жертву. Да пошел ты в Схлопку! Мы с Андреем всё продумали. Как только ты уйдёшь, я объявлю, что я — Нина Матяш. Не рискнут же они держать здесь статс-даму императрицы. А даже если и рискнут. Андрей уже послал в Лютецию курьера. Завтра здесь будет батальон мушкетеров и две артиллерийские батареи. Да они приступом возьмут этот замок…

— И ничего здесь не найдут!

— Ха! Это Андрей-то да не найдёт!

— Еще не хватало, чтобы и Андрей сюда сунулся. Хватит меня одного. А ты немедленно уходи.

— И не подумаю. Уйдёшь ты.

— И попаду прямо в лапы де Шома с его блокиратором.

— Что ещё за блокиратор?

— Та самая игрушка, которой они вырубили меня в «Сломанной подкове».

— Ну, во-первых, Андрей заколол де Шома, и сейчас он, в лучшем случае, лежит в постели. А во-вторых, ты не блокиратора боишься, мимо него ты пройдёшь незамеченным, ты же хроноагент экстра-класса. Ты боишься меня здесь оставить. Ну, сам подумай, что они могут сделать со статс-дамой императрицы?

— Дурочка ты моя! Ты же ничегошеньки не знаешь. Неужели ты полагаешь, что Меф не знает, кто такая ты, а кто де Легар?

— Какой такой Меф?

— Ну, Маринелло. А потом, Леночка, здесь наши трюки невозможны. Посмотри на потолок.

Лена поднимает голову, присматривается и пожимает плечами:

— Здесь почти везде такое, ну и что?

— А то, что это — блокировка. Не вздумай здесь демонстрировать свои способности, кроме обморока ничего не добьёшься. Я уже пробовал.

Лена на секунду задумывается:

— А как же тогда у меня получилось там? — она машет рукой в сторону двери, — Хотя… Точно! В том зале, где я загипнотизировала охрану, этих штук не было, а перед самой темницей они меня только обыскали. Но всё равно, Андрей, выходить должен ты. Вы с Андреем вдвоём быстрее что-нибудь придумаете.

— Да не выпустят меня отсюда! Ты-то еще, может быть, успеешь уйти. Кто стоит за дверями?

— Два монаха и один дворянин.

— Вот этот-то дворянин и ждёт меня с блокиратором. А что касается нас с Андреем, то снаружи здесь ничего не сделаешь. Только тут, изнутри, можно что-то предпринять. Я третьи сутки морально воюю с Мефи. Может быть, сегодня, может быть, завтра, но я добью его и выйду отсюда. Но если и ты здесь застрянешь, дело обернётся совсем по-другому. Так что, уходи скорей, пока у тебя ещё есть время.

Камера озаряется золотистым светом, и я слышу голос Мефи:

— Увы, времени у вас больше нет. Как я понимаю, нас посетила Елена Илек. Андрей, представь меня, пожалуйста.

Мы с Леной резко оборачиваемся. Сзади стоит Меф. На его устах привычная, для меня, печальная полуулыбка. Он грустно смотрит на Лену. Что остаётся делать? Надо хранить приличную мину при поганой игре.

— Лена. Разреши представить тебе нашего большого и последовательного недоброжелателя. Ты знаешь его под именем епископа Маринелло. Здесь он претендует на имя Мефистофеля, но не возражает, если его называют Меф или Мефи.

Лена смотрит на Мефа, прищурившись, нервно облизывая губы кончиком языка. Если бы у неё был хвост, он сейчас бил бы её по бокам. Короче, кошка готова броситься на мышь. Непроизвольно делаю шаг вперёд, чтобы встать между ней и Мефом. А Меф, как ни в чем ни бывало, шагает к Лене, галантно кланяется, берёт её руку и благоговейно целует ей пальчики.

— Я почтительно приветствую первую статс-даму императорского двора Лотарингии, а также хроноагента первого класса Елену Илек, в одном лице.

Чувствую, что Ленка сейчас что-то ляпнет, но вмешаться не успеваю. Меф поворачивается ко мне и говорит:

— Знаешь, Андрей, я, конечно, имел в виду, что кто-то из вас здесь появится. Но на такую удачу, честно говоря, не рассчитывал.

Лена открывает рот, и с её языка уже готово сорваться что-то острей бритвы и ядовитей, чем яд гюрзы, но под моим взглядом она только дважды судорожно вздыхает и плотно сжимает губы. Чего уж тут! Пьяному ёжику ясно, влипли мы крепко. Как выбираться из этой ситуации, одно Время знает.

Наверху лязгает дверь, и в камеру спускаются монахи. Они сервируют стол к ужину. На троих! Пока я перевариваю это, Лена уже делает правильный вывод и, отшвырнув коричневую сутану, которую она до сих пор держала в руках, садится на топчан. Вид её выражает полнейшую безысходность и покорность судьбе. Но я-то прекрасно вижу, как исподлобья она внимательно следит за каждым движением Мефа. Теперь она уже не кошка, а ядовитая змея, готовая к броску.

А Меф словно не замечает исходящей от Лены эманации ненависти. Он спокойно устраивается за столом, наливает вино, рекомендует Лене отведать знаменитый шербурский сыр, отрезает её самый лакомый кусок жареного фазана. Словом, он ведёт себя как радушный хозяин.

Внезапно нож, которым он только что резал дичь и положил на стол, взлетает и бьёт его точно в сердце. Удар такой сильный, что нож должен войти в грудь по самую рукоятку. Но он отскакивает, словно натолкнувшись на стальную плиту, и со звоном падает на каменный пол. Меф непроизвольно откидывается назад, но он цел и невредим.

Ай да Ленка! На неё жалко смотреть. Лицо искажено от боли, она охватила виски ладонями. Я же её предупреждал, но, тем не менее, она рискнула. Правда, ничего не получилось. Меф сокрушенно качает головой, встаёт и стягивает сутану. Под ней то самое серебристое одеяние, которое он надел утром. Он рассматривает дыру в сутане, прорезанную лезвием ножа:

— Ну вот, такую сутану испортила. Как я мог забыть, что ты в образе Нагилы побывала в Красной Башне и поднахваталась там всяких штучек, — он показывает на свой светло-синий, отливающий серебром, свитер, — Рекомендую, сертон. Пистолетный выстрел выдерживает в упор, винтовочный — со ста метров.