купеческий караван или войско — все одно. Лишь бы не дровосек, охочий до драгоценного тела царя лесов. Храм нужно построить иль флот — вгрызается острый топор в жёлто-красную смолистую древесину, неся смерть столоктевому гиганту, ствол которого иной раз столь огромен, что охватить его могут, взявшись за руки лишь четыре человека. А то и пять.

— Вот и я говорю — хорошая тут земля, — твёрдо заявил Сиванала, — богатая. Сюда надо было идти. Глядишь, и по башке бы не получили.

— Ну не знаю. Сколько мы крепкостенных градов миновали? И воины тут в доброй чешуе. И колесницы есть и ладьи большие.

— Воины, конечно, имеются, — согласился Сиванала, — ну так и мы не пальцем деланные.

— А я согласен с Сиваналой, — сказал другой шардана, смуглый усач Тарвейя.

Из всех своих сородичей он выделялся самым длинным мужским достоинством. Усами, сиречь. А вы о чём подумали? Хотя… Прозванье-то своё, «Деревянный», он чай не за усы получил, да и вроде к плотницкому ремеслу отношения прежде не имел.

— С чем согласен-то? — спросил Автолик.

— С тем, что тут добычу взять проще. Тут люди копья живут, а черноногие — люди лука. Как по мне — лучше добрый меч против меча или копья, чем как тогда в тростниках. Просыпаешься, а в тебя сотни стрел метят. Пока добежишь — в ежа обратят.

— Там, в тростниках, нам не повезло просто, — сказал Сиванала, — богов надо было местных приветить по их обычаям.

— Ты потому в Тидаине в храм этой, как её там, Аштарт побежал? — спросил Автолик.

— Ну а то. Наши-то боги далеко. Разве же разглядит Великая Мать, куда сынов её занесло?

— Она и дома-то ничего не видит, — подал голос другой шардана, здоровяк Аннарумми, — стара видать стала Мать, глазами ослабла.

На богохульника зашикали:

— Ты чего, совсем из ума выжил, придурок?! Пасть свою поганую захлопни.

Он, однако, не унялся:

— Я вот дома две дюжины овец в жертву принёс, а уж сыра-то сколько жертвовал и не счесть. И что? Где сын-то? Девка на девке, куда мне их столько? И для половины приданого не собрать.

— А кому жертвы приносил? — спросил Автолик.

— Тиваду, вестимо, кому же ещё?

— А чего тогда Великую Мать поносишь? — спросил Автолик, — не она, стало быть, видит плохо, а Тивад.

Сиванала толкнул его в бок и озабоченно посмотрел вверх, где сквозь кедровые лапы пробивался слепящий взгляд Тивада.

— Ты сам-то язык придержи.

— Да ему-то что? — хмыкнул Тарвейя, — всем известно, что аххиява более всех Потейдаона почитают, Колебателя Земли. А Тивада и Тархона среди главных богов и вовсе не числят.

— Посейдона, — поправил Автолик, — а ваш Тархон, по-нашему Зевс, и мы его тоже чтим[37]. Масло ему жертвенное в свою очередь положено. Правда не в первую.

— О чём и говорю.

— О сыне, конечно, надо Тивада молить, — тоном знатока заявил Сиванала, — но ещё и Арму-Странника.

— Я и его молил, — ответил Аннарумми.

— Ну и как?

— Как… Каком кверху, — огрызнулся здоровяк, — Странник слышит. Сунул, вынул — понесла. С одного тыка, как два пальца обоссать. Пять раз сунул, пять раз понесла. Говорю же — слышит бог.

— Так чем ты недоволен?

— Ты тоже глухой, Сиванала? Я же тебе говорю — пять девок! Арма бабу непраздную хранит, а не сына обещает! А Тиваду плевать. Овец моих жрёт, сына не даёт.

Он погрозил небу кулаком.

— Вот вы богов своих хулите, а себя что, бессмертными уже считаете? — с беспокойством спросил Автолик.

— Наши далеко, — беспечно заявил Сиванала, — а местных мы не хулим. Мы их уважаем.

— И ублажаем! — хохотнул Тарвейя.

— Ну а что. Хорошие боги, как не уважить и не ублажить, — Сиванала широко улыбнулся и почесал недавно выскобленный подбородок, — вернусь домой, больше всего по храму Аштарт тосковать буду. Я в Тидаине её ух, как ублажил! Кедеши её — не бабы — огонь! А уж как извивались, как стонали! Не, брат мой Автолик, мне тут нравится.

Дорога прыгала вверх-вниз, взбираясь на бугры и ныряя в низины. Лес начал редеть. Голову колонны догнала колесница, на которой стоял Анхореотеф.

— К Шабтуне подходим, — сказал Верховный Хранитель Сиванале, — скоро уже будет брод.

Сиванала кивнул. По левую руку, всего в полёте стрелы от дороги под сенью старого леса Рабави, обгоняя войско, несла свои воды на север река Араунти. «Правильная» река с точки зрения ремту.

Войско, растянувшись в длинную пёструю змею, шло по Долине Кедра меж двух горных хребтов уже пятый день. Два дня топали от моря до южного входа в долину и столько же от Тидаина до поворота вглубь страны. В Тидаине, который здесь, в Стране Пурпура, называли Цидоном, Величайший устроил последний длительный отдых войска. Здесь состоялся очередной военный совет, после которого войско разделилось.

Воины «Сутех», а также неарин, наёмники из местных, под предводительством Урхийи двинулись дальше берегом моря, а все остальные пошли другой дорогой.

Рамсес собирался лично проинспектировать крепость из толстенных кедровых стволов, кою по его приказу возвели здесь год назад, во время не слишком удачного, но и не совсем уж провального прошлого похода. Крепость без затей прозывалась именем Величайшего Рамсеса Мериамена, да будет он жив, невредим, здрав. За год с ней ничего плохого не случилось. Нечестивцы хета, да обезобразит их Апоп, так далеко на юг в силах своих тяжких ещё не забирались. Но собирались. Маленький гарнизон весь год слал в Страну Реки вести об участившихся безобразиях в нижнем течении Араунти, там, где она переставала быть «правильной» рекой и поворачивала на запад, к морю.

Нечестивые хета одного за другим сговаривали местных царьков против ремту. Впрочем, ири Анхореотефа, Хранители Покоя, по большей части составлявшие гарнизон крепости, тоже не даром ели хлеб, обхаживали Бентешину, царя страны Амурру и весьма в том преуспели. Бентешина решил перебежать под защиту молодого фараона. Это очень не понравилось Муваталли, что и привело к нынешней войне, пока что бескровной.

Гарнизон встретил Величайшего с большой радостью. На севере уже вовсю лязгало оружие, отчего воинам было здорово не по себе. Все они понимали, что кедровая крепость хета на один зуб. Они и каменные города прекрасно умели брать.

Рамсес дал войску ещё день отдыха, после чего выступил к городу Кадеш, конечной цели похода. Именно здесь, возле крепости, запиравшей одну из двух дорог на север, он рассчитывал разобраться с нечестивым Меченру-Муваталли, кому же владеть страной Амурру.

Воинство «Амен», отягощённое самым большим обозом, вышло из леса Рабави первым. Возле городка Шабтуна, на расстоянии одной итеру от Кадеша располагался удобный брод. Воинство