Чуть дальше булыжная улочка упиралась в стену, за которой в глубине парка пряталось здание, смахивающее на эклектический европейско-азиатский дворец, раскинувший свои каменные крылья по берегу пруда. Такие громады и вправду под стать древнему Египту, так как в Нижней и Верхней его половинах строго соблюдались заповеди Гермеса Трисмегиста, и жилища от маленьких до самых больших воздвигали добротно, на века. Похоже, стоит взглянуть на этот дворец ради простого человеческого любопытства, тем более в городах никогда не бывает слишком много дворцовых построек.

На придворный водоём я сразу обратил внимание, войдя в широкие ворота с кованной решёткой, потому как в Египте это была изумительная редкость. В Египте? М-да… Почему это должен быть обязательно Египет, ведь не видно никаких пирамид, сфинксов, даже верблюды где-то в песках разбрелись. К тому же никого из прохожих на улице города я не встретил. И неужели у Сен-Жермена не хватило бы фантазии на какой-нибудь Мадагаскар или Пномпень. Отправить он меня мог в любую страну и в любую эпоху прошлого или неизвестного будущего, власть у него такая.

Конечно, воображения у графа хватило бы, но город? Где и что я должен искать, в какой стране, в каком городе? Даже не сказал, куда меня и зачем отправляет! Это, в общем-то, говорит о не слишком хорошем воспитании. А, всё равно, сейчас можно будет у здешних хозяев спросить. Вон дамочка на беломраморном дворцовом крылечке стоит, ждёт. Уж не меня ли?

Дорожка к огромному каменному дому, если не сказать дворцу, шла меж выстроившихся у берега пальм, среди которых вытянувшиеся вверх приютились огромные статуи. Вот тебе и сфинксы, правда, слишком своеобразные. Этих без стеснения можно было величать свинксами, поскольку тело крылатого льва венчала кабанья голова с мощными выпирающими из пасти клыками.

Правда, здесь опять же можно найти отговорку, что человек всегда может увидеть желаемое, будь то сфинксы или же представленные здесь свинксы, а под каким соусом – дело уже вторичное, то есть второстепенное.

На машине всё-таки сквозь парадную шеренгу древесных и каменных статуй по широкой аллее, выложенной плитами красного гранита, можно было проехать запросто, но ни машины у меня под рукой, ни желания прокатиться не было. Тем боле отправитель, то есть, распорядитель практики Проповедников ничего не говорил о возможности ездить на автомобилях по истории веков, да и не известно, можно ли по чужим и незнакомым территориям гонять на какой-то технике?

Дворец по глобальному фронтону своему пестрел множеством довольно толстых колонн, явно рассчитанных на подавление всяких фантазий и на подтверждение – кто здесь истинный хозяин. Вся колоннада поднималась ввысь из обширной гранитной балюстрады, которая в свою очередь обрушивалась, чуть ли не до пруда каскадом мраморных ступеней. Скорее всего, эти пузатые колонны и навеяли мне воспоминание о Египте, так как ни в какой другой стране глобализации не уделяли столько внимания. За Египтом на этой волне не могли угнаться ни Советский Союз, ни Германия времён Третьего Рейха.

А вот дамочка – единственное пока из живых существ – на фоне колоннады белого резного мрамора маньячила в живописном платье красного узорчатого батиста. Из-под окаймлённого золотистым репсом подола выглядывали зелёные шальвары, совсем не египетский прикид. Голову дамочки украшал такой же изумрудной зелени тюрбан, очень похожий на мусульманский, если бы прямо во лбу не красовалось серебряное изображение змеи. Таких же змей, то есть уреев, любили цеплять на золотые короны все египетские фараоны, отдавая дань моде или священному ритуалу. Значит всё-таки Египет?

Но встречающей меня дамочке далеко до царственных особ. Может быть, она и хозяйка здешних глобальных хором, только выглядит как дородная кухарка, которой дали поуправлять государством. В лучшем случае женщина могла оказаться управляющей, то есть заместительницей фараона по общим вопросам или по связи с общественностью, но никак не царствующей особью.

На фоне великорослых колонн и статуй дамочка казалась карликом. В руках она держала длинный стек, поигрывая им, словно предназначенным для встречи званых гостей. Я постарался без лишнего напряга подняться на балюстраду по стекающим вниз ступеням, и остановился напротив хозяйки, тоже не отрывая от неё внимательного взгляда. Правда, красная рубашка, джинсы и кроссовки – не диковинные одёжки, которые могут определить направление моды в богатых африканских городах, но, если не нравится, поищите другого гостя. А сегодня никто кроме меня пока ещё не пожелал беспокоить царственные пенаты. Хозяйка отметила мою показную независимость, улыбнулась, кивнув приветливо:

– Мне сообщили из Каира о вашем приезде. Я жду именно вас потому, что в жизни каждый должен делать своё дело.

– Какое? – ошарашено пробормотал я. – И кто мог позвонить?

– Вы Проповедник? Вы действительно готовы принять секреты мастерства работы со словом и с аудиторией? В общей сложности – с риторикой? – поинтересовалась дамочка.

– В общем-то, да, – задумчиво кивнул я. – Просто самым важнейшим считаю работу со словом. А такая работа может и убить и возвратить к жизни. Пока не знаю, что из меня получится. И получится ли?

– Многое, – кивнула уверенно хозяйка, – очень многое будет дано вам и многое спросится. Поэтому я должна познакомить вас с учителем.

– Меня прислали сюда в Ликбез? – поперхнулся я. – Надо же! Очень интересное здесь учебное заведение.

Дама не ответила мне, лишь пожала плечами, отвела в сторону руку ладонью вверх, как бы показывая и приглашая в прятавшиеся за колоннами двери, ведущие внутрь дворца. Затем, не оглядываясь, пошла туда, стуча тонкими высокими каблучками. Мне ничего не оставалось, как отправиться следом.

Мы вошли внутрь, в дворцовую прихожую, которая походила, скорее всего, на гостевой музейный центр. Прямо напротив дверей в прозрачной стене покоилась двухметровая голографическая фотография человека, приветствующего вошедших правой рукой с поднятыми вверх указательным и средним пальцами.

Великолепный снимок за стеклом, похоже, сделан довольно давно, потому как изображённый на нём человек оставил этот мир незадолго после Великой Отечественной. Я такую фотографию уже где-то видел.

Но «рогатка» пальцами модна даже сейчас, особенно среди молодёжи. Никто не знает, что это такое, но народ постоянно показывает друг другу рожки – всё-таки очень клёво выглядит. А это обыкновенное приветствие сатане. Похоже, я попал в храм, где поклонение Бафомету[21] считается делом обыденным, даже важным и нужным.

Символика никогда не умрёт в человеческой жизни. Под фотографией красовался большой золотой трезубец, ручкой которому служил перевёрнутый крест. Вот такой символики я раньше нигде не встречал, но отметил сразу же её оригинальность. Ведь известно выражение, что дьявол – Божья обезьяна и ничего не может сотворить сам, только занимается мелким плагиатом.

– Перед вами учитель Алистер Кроули, – моя экскурсоводша протянула руку в сторону изображения. – Слыхали? Это добрый начальник, не знающий спеси, побеждающий ложь и творящий правду. Отец поклоняющимся ему, родной кров и заступник не имеющим родителей. Благороднейший из благородных. Его здесь звали голден доун…