Закончив осмотр, Хозяин снова приблизился к останкам Студента и поднял сплющенную фляжку. “А, черт! — пробормотал он, — придется снова лезть!”

Я насторожился. Куда лезть? Не иначе как к источнику зелья! Что же, Хозяин, путь добрый. Поживи еще немного…

Вот уже два часа пробирался я вслед за Хозяином. За это время мы поднялись почти к вершине сопки. Отсюда было видно широкое лесное море и вдалеке — тракт с ползущими по нему грузовиками. Грузовики! Это что-то очень родное, что-то очень человеческое… А потому бесконечно далекое отсюда!

Хозяин вдруг пропал из виду. Он скрылся за небольшим обломком скалы и больше не показывался. Уж не заметил ли меня? Может быть, притаился и уже целится? Может быть. Но это ничего не меняет. Перебегая от камня к камню, я подобрался к тому месту, где он исчез. Хозяина видно не было, но зато обнаружился узкий лаз, ведущий куда-то под землю. Я стал осторожно протискиваться в него, стараясь поменьше шуметь. Лаз скоро расширился и превратился в коридор, полого уходящий вниз. Впереди маячил свет, и я подумал сначала, что это факел Хозяина, но по мере продвижения вперед свет становился все ярче и приобретал явственный зеленоватый оттенок. Скоро его отблески заиграли впереди на стенах коридора, представлявших собой нагромождение плохо подогнанных каменных плит.

Журчание невидимых ручьев заглушало шаги, и, миновав поворот, я едва не наткнулся на Хозяина. Он стоял ко мне спиной, склонившись над каким-то предметом, лежащим у стены. Мне сперва показалось, что это длинный, туго набитый мешок.

Прижавшись к холодному каменному выступу, покрытому мелкой, полустертой вязью резьбы, я наблюдал за Хозяином. Он все стоял, слегка покачиваясь, и, казалось, не собирался прикасаться к мешку. И тут я понял, что это совсем не мешок. Хозяин, пихнув его ногой, вдруг заговорил:

— Лежишь? Сгнить давно пора, а ты все скалишься… Пятый ведь год в потолок смотришь, и все как заспиртованный… Чего ждешь-то? Чего после смерти маешься? Все равно не выйдет по-твоему, начальник. Никто сюда не придет, больно уж место потаенное. Такой только умник, как ты, и мог найти… А спользовать по уму — только такой, как я. Потому как дурак ты, начальник. Телок слюнявый. А я — Хозяин, ясно?

Зачем тебе камень вурдалачий? С рулеткой вокруг него ползать? Бумажки про него писать? А мне в нем толк! Я с ним такого наворочу!.. Они узнают меня… Они у меня попляшут… Эх! Предлагал ведь я тебе, по-хорошему говорил… ведь голова-то какая! Мы бы вдвоем, да с камнем этим…Эх! А теперь вот и поговорить не с кем. Кому расскажешь?…

Хозяин махнул рукой и, продолжая что-то бормотать, поплелся дальше. Он был сильно пьян, но слова его не казались бредом. В них слышалась бесхитростная и оттого еще более жуткая правда. Я, наконец, смог хорошенько приглядеться. У стены, покрытой вырезанными в камне знаками, действительно лежал человек. На нем была старенькая штормовка и стоптанные сапоги, мертвые пальцы сжимали серую солдатскую шапку, в темных с проседью волосах запеклась кровь, блестящие глаза его, словно в терпеливом ожидании, глядели в потолок.

Кем он был? Почему Хозяин называет его начальником? Что за “камень вурдалачий” нашел он в этом подземелье? Не из него ли готовит Хозяин свое зелье?

Я понял, что скоро узнаю ответ, и снова осторожно двинулся вперед. Зеленоватое мерцание, освещавшее коридор, все усиливалось, и уже за следующим поворотом открылся овальный вход в залитый светом зал. Ползком приблизившись к нему, я выглянул из-за камня Уродливые, ветвистые колонны, покрытые шипами и наростами, поддерживали изрытый трещинами свод, готовый, казалось, рухнуть в любую минуту. Хозяин стоял у противоположной стены пещеры перед большим ярко светящимся кристаллом, наполовину выступающим из толщи скал. Передняя грань кристалла была почти правильным квадратом в два человеческих роста высотой. Фигура Хозяина, резко выделявшаяся на ее фоне, превратилась в черный ломаный силуэт. Ладонь его легла на светящуюся поверхность, и сейчас же от нее побежали темные волны, свет ослаб, кристалл обрел глубину и прозрачность, и в этой зеленоватой глубине вдруг возникло огромное человеческое лицо. Я чуть не закричал — из кристалла на меня смотрел Студент.

Во взгляде его застыл ужас и безнадежное отчаяние, вероятно, таким было лицо Студента в момент гибели.

Хозяин долго смотрел на него, будто наслаждаясь любимым зрелищем, потом неторопливо снял со спины мешок и, усевшись на кучу камней, принялся его развязывать.

— Что, Студент, страшно? — проговорил он и, помолчав, с удовлетворением добавил: — Конечно страшно. Кому же не страшно помирать? Скотина, и та в страхе живет… А зачем побежал? Куда? Кормят ведь, не гонют и зелья дают — чего тебе еще? Знай свое место, сполняй, что прикажут, и будешь при дозе. Так нет — кинулся убегать, фляжку украл… надолго она тебе, та фляжка? Да еще парня с собой повел, отбиваться что ли хотели вдвоем? Вот и отбились. А Пациенту твоему все равно не уйти, сам же за дозой вернется… Все дурнем меня считаете, ребятня сопливая! А вы у меня во где! Все здесь! Да что с тобой разговаривать — изображение одно, как хошь, так и поверни. Нету тебя, Студент! И следа нету! Эх, жалко, не видал я… Не я тебя кончал — помучился бы ты у меня!

Хозяин встал и снова приблизился к кристаллу, в руке у него была фляжка.

— Ну, давай, Студент. Поработай и ты. Дай зелья-то, ну! — Он уперся в кристалл, словно хотел вдавить его в стену. — Давай! Давай, ну!

Лицо Студента исказилось от боли, налилось кровью и вдруг зашлось в немом крике. Я почувствовал подступающую тошноту.

— Давай! Давай сильней! — кричал Хозяин, голова его мелко тряслась. На поверхности кристалла появились крупные изумрудные капли, медленно стекавшие вниз. Хозяин принялся собирать их, подставляя фляжку.

Вот оно, зелье, подумал я. Вот откуда оно берется. Но что за нагромождение кошмаров? Кто изобрел этот чудовищный, тошнотворный способ добычи? Неужели он с самого начала был заложен в камне? Неужели этот человек, ползающий с фляжкой в дрожащей руке у подножия кристалла, превратился в зверя, ненавидящего род людской, под воздействием каких-то неведомых лучей, испускаемых “вурдалачьим камнем”? Нет, вряд ли. Ничего особо потустороннего нет в поведении Хозяина. Тупой, затаенной злобы хватает и в нашем мире.

Все больше капель выступало из невидимых пор на поверхности кристалла. Передняя грань его затуманилась, потеряла прозрачность, лицо Студента исчезло, только смутные тени метались в глубине.

Хозяин был поглощен сбором зелья, он уже не кричал, а что-то удовлетворенно бормотал под нос, встряхивая время от времени фляжку. Ружье лежало у стены довольно далеко, и я решил завладеть им. В обширной гулкой пещере еще громче разносилось журчание воды, надежно заглушая шаги, однако Хозяин, словно спиной почувствовав мой взгляд, резко обернулся и вскочил.

Несколько мгновений мы неподвижно стояли, глядя друг на друга. Каменное лицо Хозяина было лишено всякого выражения, только глаза, казавшиеся раньше выцветшими, светились теперь, будто капли зелья.

— Нашел-таки, — прохрипел он и, запустив вдруг в меня фляжкой, схватил ружье. Выбора не было. Я бросился к нему, перепрыгивая через валуны и зеленоватые лужицы. Хозяин дрожащими пальцами взвел курок и прицелился. Я хотел было прыгнуть в сторону, но неожиданно поскользнулся и полетел на землю. В ту же секунду грохнул выстрел, стены пещеры загудели, как от удара гигантским молотом, и принялись перебрасывать друг другу гулкие раскаты. С потолка посыпались камни, пол под ногами завибрировал, и вдруг огромная плита отделилась от стены и стала медленно крениться, круша колонны и закрывая светящийся кристалл. В быстро надвигающейся темноте замелькали падающие вокруг глыбы.