— Чего на обед сегодня? Каша опять? — он приподнял крышку казана. — У-у, нет, подруга, это дело не пойдет! Вываливай ты эту кирзу, доставай абрикосовый компот с колбасой! Тушенку на закусь выдавай!

— Тушенку тебе?! — Наташа шагнула к Витюхе, уперев руки в бока. — Это какую же тушенку? Уж не ту ли, что ты из ящиков повытаскал?

— Тьфу ей-богу! — Витюха отступил, с опаской косясь на половник в сильной наташиной руке. — Такой день! Можно сказать — веха! А она тушенку вздумала считать!

— Я вот тебе покажу веху! — Наташа пригрозила половником. — Узнаешь, какой день! Дрова где?

— Одно слово — повариха, — с укоризной сказал домовой. — Низшее звено. Я ей про науку, а она — дрова. Там археологи такое открытие откопали — закачаешься! Рогачев уже побежал дырку на пинжаке ковырять под Ленинскую премию! Вываливай, говорю, кашу, банкет готовь! Гуляем нынче!

Витюха хлопнул в ладоши и ударил сапогом в пол.

— Держись, геолог! Крепись, геолог! — пропел он на мотив «Комаринского». — Эх, Наталья — тонка талья! До чего ж я гордый за нашу советскую науку!

Наташа махнула на него полотенцем.

— Ну, понес! Что ты за человек такой, не пойму? Сам себя похоронишь, лишь бы на поминках выпить! Ну чего ты врешь опять?

— Я… вру?! — Витюху гордо распрямило оскорбленное дворянское достоинство, изображенное весьма искусно, на зависть Мхату. — Да ты сходи к Мишке, сходи, посмотри, чего там делается! Они ж с Володькой письмена на посуде открыли! До сих пор сидят, как пришибленные!

Наташа вернулась было к плите, но вдруг остановилась и посмотрела на Витюху.

— Какие, говоришь, письмена?

— Тьма деревенская! — веселился домовой. — Наверно ж — ероглифы! Какие еще письмена бывают? Теперь всем ученым сотрудникам премию дадут невьебедную. И твоему Дементьеву — тоже! — Витюха хитро подмигнул. — Гляди, Наталья! Как бы он в Москву не уехал, с деньгами вместе. Останешься при казанах…

— Да ну тебя! — Наташа сдвинула крышку на кастрюле с компотом.

Облако пара поднялось к потолку, распространяя по кухне смешанный запах южного базара и парикмахерской. Витюха потянул носом.

— Так я к чему? — опять начал он. — Обмыть бы надо премию-то… Благая весть, можно сказать…

Наташа не успела ответить. Фанерная дверь кухни распахнулась, и в помещение вступил Рогачев. Но какой! На лице его лежала печать величия и восторга самим собой. Левая рука поддерживала складки невидимой мантии, а правая поправляла воображаемый лавровый венец. Казалось, сейчас следом за Рогачевым в кухню войдут римские ликторы с топориками, о которых недавно рассказывал Игорь, и слуги с опахалами, чтобы отгонять от императорского носа ароматы горохового концентрата. Определенно, роль Нерона удавалась Мхату лучше всех других.

— Ну как дела во вверенном мне пищеблоке? — благосклонно осведомился он.

— Готовимся, Константин Сергеевич! — отрапортовал Витюха. — Сейчас будут доставлены дрова, и приступим к созиданию!

Он истово ухватился за ручки казана с кашей и, кряхтя, потащил его к двери.

— Это куда? — спросил Рогачев.

— Рыбам на прикорм! — широко и беззубо улыбнулся Витюха.

— Я тебе дам прикорм! — всполошилась Наташа. — А ну, поставь на место!

— Поставь, поставь, Витюха, — кивнул Рогачев.

— Как же, Константин Сергеевич?! А праздничный обед в чем варить?!

Рогачев отечески потрепал Витюху по холке.

— Праздничного обеда не будет.

— Н-не будет? — в желтых лешачьих глазах отразилась мучительная боль разочарования и обиды за державу.

— Будет праздничный ужин! — бухнул Рогачев. — Да такой, чтоб на всю жизнь запомнился!

— С колбасой?! — ахнул Витюха, возвращаясь к жизни.

— С колбасой! — радостно подтвердил зам по обеспечению. — И еще кое с чем! Ради такого события ничего не жалко! Вы уж постарайтесь, соколы!

— Эх, Константин Сергеич! — вспыхнул данковым сердцем домовой. — Да разве мы подводили когда? Да мы бы с Натальей Николаевной и к обеду успели, верно, Наташа? Прикажите только!

Мхат качнул маршальской головой.

— К обеду не надо. Только от дела людей отрывать. А вдруг они до конца смены еще что-нибудь отроют? Такого же масштаба?

— Такого-то вряд ли уже отроют, — усомнился Витюха. — Ведь это же воображению не поддается!

— Что, не терпится письменность обмыть? — строго спросил Рогачев и вдруг заговорщицки подмигнул Витюхе.

— Закрепить, Константин Сергеич! — с готовностью подхватил тот. — Чтоб не сошла!

— Эх! — Рогачев по-купечески махнул рукой. — Наталья! Налей-ка нам из кондитерского фонда.

Наташа, хмурясь, принесла из кладовой, находящейся здесь же, в единственном бревенчатом строении лагеря, початую бутылку коньяка и полкольца любительской. Витюха, как ни запускал глаз во тьму кладовой, так и не смог определить, где там пряталась бутылка.

— И себе налей, — предложил Наташе Рогачев.

— Да не люблю я его!

— Ну, так посиди.

— Некогда мне сидеть! Сгорит все!

— Молодежь! — хмыкнул Витюха, шинкуя колбасу. — Шило в заднице! Не чует глубины момента!

— Да, товарищи, — сказал Мхат, поднимая граненый стакан. — Момент ответственный и даже судьбоносный. Мы совершили открытие первостепенной важности для всей нашей материалистической науки.

— За нее и выпьем! — подытожил Витюха.

— Правильно! — Рогачев чокнулся стаканом с его жестяной кружкой. — И, как говорили древние: «Хаман кхаран шибени удрах!»

Наташа от неожиданности уронила стопку мисок. С веселым звоном они разлетелись по всей кухне.

— Что ты сказал?!

Рогачев испуганно закрутил головой.

— Кто? Я? А чего? Это Варенцов с Симаком… надпись на вазе прочитали. Вот, запомнилось почему-то… А что? Что?

Рогачев впервые говорил не наигранным, а настоящим своим голосом — робко и сбивчиво. Он был так искренне напуган, что Наташе стало его жалко.

— Нет, ничего, — сказала она, наклоняясь за мисками. — Так, показалось…

До раскопа, где работал Игорь, было не меньше двух километров, но Наташа, с тяжелыми судками в обеих руках, пробежала это расстояние одним духом и лишь чудом умудрилась не расплескать ни суп, ни компот.

Только бы он не вздумал уйти на обед пораньше! Только бы не пошел другой дорогой! Только бы не уехал с Кешкой Першаком на второй участок, а оттуда сразу — в лагерь! Не надо ему сейчас в лагерь! Нельзя.

Игорь, в своей круглой широкополой шляпе с бахромой, сидел в раскопе и сосредоточенно водил кисточкой по выступающему из земли кирпичу. Он так увлекся, что об обеде, видно, и не вспоминал. Наташа облегченно вздохнула. Игорь поднял голову и сразу вскочил.