Я незнаком с господином Паппини. Я не присутствовал на процессе, на котором он выступал как свидетель. Из виденных мной протоколов следует, что он родился в 1932 г. в Корнаредо, в провинции Милана; и больше ничего. «Альфа Ромео – 2000», за рулем которой он сидел в то майское утро 1972 г., кажется, выдает достаточно состоятельного человека; возможно, коммерсанта. В моем распоряжении имеется подстраничное примечание, вставленное, как и во многих других случаях, расшифровщиком: «Стенограмма допроса свидетеля также включает в себя диалектизмы и жаргонные выражения, следовательно, в отдельных случаях прочтение оказывается затруднено». Это показалось мне в высшей степени значимым. Судья наступает, настаивает, вновь возвращается к одним и тем же софизмам, будто рубит шашкой, максимально использует собственные власть и знание… Где же (спрашивал я себя при чтении диалога между председателем Минале и господином Паппини) я уже сталкивался со всем этим? Конечно, это профессиональный порок, но я вновь не смог удержаться от мысли о суде инквизиции: об одном из тех процессов о колдовстве, во время которого инквизитору постепенно удавалось убедить подсудимую, что явившаяся ей Богоматерь – это на самом деле дьявол, что ночные «сходки», на которые отправлялась душа подсудимого, на самом деле являлись сатанинским шабашем, и т.д.56 Здесь на сцене появляется судья и свидетель, а не судья и подсудимый: однако сегодня, как и прежде, тот, кто обладает большей властью и знаниями, стремится (разумеется, с совершенно чистыми намерениями) убедить другого в необходимости разделить собственную точку зрения. Ставка в игре – нечто весьма хрупкое, даже неуловимое: горстка ощущений, отложившихся восемнадцать лет назад в памяти одного-единственного человека. Подобно многим другим очевидцам покушения, Паппини видел, как мужчина вышел из машины синего цвета, выстрелил и сел в ту же самую машину. Возможно, он рассмотрел произошедшее лучше остальных, учитывая, что, выйдя из автомобиля, мужчина прошел прямо перед «Альфа Ромео – 2000», за рулем которой и находился Паппини. Однако под натиском сомнений и коварных различений председателя суда Паппини начал колебаться: уверенность в том, чтó именно он видел на расстоянии двух метров восемнадцать лет назад, постепенно тает. Стрелок раздваивается на человека, севшего в машину, и человека, из нее вышедшего; затем он становится третьим лицом, отличным от первых двух; потом и вовсе исчезает. Свидетельские показания, данные сразу после убийства, когда воспоминания были еще свежими, при ретроспективном взгляде распадаются на мелкие кусочки: «И тогда вы также этого не помнили…», «Также…», «В то время». «Нет, нет, нет, я решительно не помню». Впрочем, неуверенность не продлилась долго. Когда через несколько минут председатель повторил свою попытку, Паппини уже настаивал на своем.

Допрос свидетеля закончился.

д) Женщина за рулем. Вновь обратимся к свидетельству Паппини (Dibattim., с. 906–911).

(В этот момент мастерство фокусника достигает головокружительной высоты: перед нашими глазами из воздуха возникают не только два стрелка – вышедший и севший в машину, – но также две женщины и две машины. Chapeau57, господин председатель. Паппини кажется несколько озадаченным, но не сдается.)