года в Великобритании по контрактам нулевого часа работало около 883 тысяч человек. Некоторые из них утверждают, что их устраивает гибкий график, который дает такой контракт, однако 42 % опрошенных заявили, что недовольны нынешним положением и хотели бы зарабатывать больше, но не имеют такой возможности. По оценкам Глобального института McKinsey, число британцев, так или иначе вовлеченных в гиг-экономику (как в хорошем, так и в плохом смысле), к концу 2018 года приблизится к 5 млн человек, при этом среди них будет немало высокооплачиваемых квалифицированных специалистов. А по расчетам Британского конгресса тред-юнионов, при сохранении нынешней тенденции к 2022 году число жителей Великобритании с нестабильной работой составит 3,5 млн человек.

Я не стану утверждать, что существует быстрый и простой способ решить проблему низких зарплат. Но я не считаю, что люди должны мириться с нищенской зарплатой как с неизбежной стороной современной экономики. Я готов настаивать на обратном. Низкие зарплаты отрицательно сказываются на экономике, не говоря уже об ужасных социальных последствиях. Они способствуют самовоспроизводству порочной системы: низкая плата за труд означает низкую квалификацию, отсутствие желания работать, низкую производительность труда, невозможность получения новых трудовых навыков и высокую текучесть кадров, что, в свою очередь, не позволяет повышать зарплаты. Специалисты Института исследований государственной политики, занимавшиеся изучением этой проблемы, выяснили, что в секторах британской экономики с самыми низкими зарплатами, таких как сельское хозяйство, розничная торговля, гостиничный и ресторанный бизнес, занято около трети всех работающих, которые в совокупности производят 23 % валовой добавленной стоимости. При этом средняя производительность труда у них на 29 % меньше, чем в целом по стране. Низкие зарплаты не только не улучшают, но и явно ухудшают наши и без того невыдающиеся показатели эффективности. Если рабочему в Германии на выполнение какой-либо задачи требуется 4,5 дня, то рабочий в Великобритании потратит на ту же задачу пять дней; при этом в Германии зарплаты выше практически в каждом секторе экономики.

В «Обзоре современных трудовых практик», выполненном под руководством Мэтью Тейлора по заказу британского правительства и опубликованном в 2017 году, для характеристики гиг-экономики был выбран удачный термин – «односторонняя гибкость». Как поясняют авторы обзора, при двусторонней гибкости в трудовых взаимоотношениях человек делает выбор в пользу контракта нулевого часа (а не в пользу рабочего дня с девяти до пяти) по той причине, что это отвечает и его интересам, и интересам работодателя. При односторонней гибкости работодатель стремится «переложить все риски на плечи работника, в результате чего ущемляются интересы последнего и ограничивается его возможность планировать собственную жизнь».

В том же документе был предложен ряд мер, направленных на изменение ситуации. Комиссия по низким зарплатам должна убедить правительство установить новый МРОТ для тех, кто работает по контрактам нулевого часа; кроме того, следует наделить работников правом требовать от работодателя обеспечивать их фиксированным количеством рабочих часов. Необходимо обучать работников более востребованным профессиональным навыкам, а также ввести в обиход понятие «зависимого подрядчика» – работника, «не относящегося к числу наемных сотрудников, но в то же время не являющегося в полном смысле слова самозанятым». Зависимые подрядчики будут пользоваться тем же статусом и защитой, что и штатные сотрудники (включая оплачиваемый больничный лист и отпуск).

По мнению Британского конгресса тред-юнионов, которое я разделяю, «Обзор» Тейлора недостаточно радикален. Там считают, что контракты нулевого часа следует вообще запретить: лица, работающие на регулярной основе, должны иметь право на трудовой контракт с гарантированным количеством рабочих часов и выплатой сверхурочных за любые переработки. В контракте должны быть четко прописаны условия работы, включая количество рабочих часов, и он должен вступать в действие с первого рабочего дня. Агентства, предоставляющие компаниям временных работников, должны платить им зарплату, соответствующую среднему уровню для каждой конкретной должности и сопоставимую с зарплатой работников, нанимаемых компаниями напрямую, – не в последнюю очередь ради того, чтобы работодатели не начали эксплуатировать людей.

Какое бы решение ни было принято в итоге (а я убежден, что действовать следует незамедлительно), для достижения реальных результатов потребуется не только изменение законодательства или заявление властей о намерениях. В любом законе обязательно найдутся лазейки, которыми поспешат воспользоваться бессовестные работодатели (сам вопрос о том, кого считать самозанятыми и какую выгоду работодатель получает от их найма, чрезвычайно сложен с точки зрения права и налогообложения). К тому же ни один закон не будет соблюдаться без постоянного контроля над его исполнением.

Я убедился в этом на собственном горьком опыте. В 2012 году Тереза Мэй, занимавшая тогда пост министра внутренних дел, ввела меры, заставляющие ведомства реагировать на повторяющиеся случаи антисоциального поведения. Четыре года спустя специалисты из небольшой благотворительной организации ASB Help, которую я создал для поддержки жертв антисоциального поведения, изучили эту инициативу и пришли к выводу: несмотря на ее очевидную пользу и благие намерения ее авторов, она не была поддержана ни ресурсами, ни даже рекламной кампанией. Местные власти, судя по всему, вообще о ней не слышали. Что же мы получили в результате? «Во многом это было не более чем бюрократическим ходом, который породил груду бумаг и отвлек на себя и без того ограниченные государственные ресурсы, но не принес никакой пользы жертвам», – заключила представитель ASB Help Дженни Эррера.

Законодательство в области контроля над низкими зарплатами и контрактами нулевого часа должно подкрепляться чем-то бо́льшим, чем благие намерения. Какой смысл разрабатывать правила, если никто не будет следить за их соблюдением? Это все равно что проводить футбольный матч без арбитра. В то же время я верю, что добиться реальных изменений можно только в том случае, если к соблюдению правил добавится забота о собственной репутации. Компании, которые решили платить сотрудникам не меньше реального прожиточного минимума, пошли на этот шаг отчасти потому, что считают его правильным, а отчасти – потому что их беспокоило, как в ином случае станут к ним относиться нынешние и потенциальные сотрудники и клиенты. Если вы хотите, чтобы люди изменили свое поведение, нужно заставить их почувствовать, что их нынешние взгляды не соответствуют духу времени: вы должны в буквальном смысле их пристыдить. Когда им станет неловко вести себя по-старому, они начнут соблюдать те самые правила, которые прежде всеми силами стремились обойти.

Разумеется, центральное место в полемике вокруг проблемы низких зарплат занимают взаимоотношения работника и работодателя, но это не единственное, на чем следует заострить внимание. Второе важное обстоятельство заключается в том, что низкие зарплаты чреваты гигантскими социальными издержками. Мы привыкли думать, что самую серьезную финансовую проблему для трудоспособного населения представляет безработица. Однако сегодня не меньшее беспокойство вызывает неполная занятость при соответствующей неполной оплате