— Довольно паясничать, ребята. Ломаетесь, как шуты гороховые. Тебя как зовут?

Парень в синей рубашке отступил, словно почувствовав опасность, загородился товарищами. «О, да он пакостливый трус», — подумал Пушин.

— Зовут как, спрашиваю? Не прячься за ребят, драться не собираюсь.

— Я не прячусь, чего взъелся. Хочешь схлопотать? — парень выдвинулся вперед, сунув карты в карман. — Ну, чего тебе? Кто такой? Откеля Емеля?

Товарищи не засмеялись, и парень ссутулился, помрачнел. «На воре шапка горит, — подумал Пушин. — Тут незачем играть в прятки». Лейтенант достал из кармана красную книжечку, показал сначала Альбине, затем ребятам.

— Я из милиции, товарищи.

Ребята насторожились. Альбина мгновение смотрела на Пушина с недоумением, опомнившись, оскорбленно передернула плечами и заявила:

— Милицейские заботы меня не касаются, надеюсь. У меня свои дела, ком-со-моль-ские! — и, крутнувшись, побежала прочь.

Лейтенант посмотрел вслед убегающей девушке, нахмурился и резко спросил у парня в синей рубахе:

— Прыщ на носу у Казакова?

— Имелся в виду он.

— В вытрезвителе Олег, напился, как свинья. Желаете с ним повидаться?

Парни замялись, глядя себе под ноги, молчали.

— Значит, нет желающих свидеться с товарищем. Ну что же, — и снова спросил у парня в синей рубашке: — Так как тебя зовут?

Скорее машинально, чем с умыслом, тот ответил без вызова:

— Зовут зовинкой, ноги былинкой... Зови Матюш.

— Значит, Матвей. Фамилия?

— Ну, Гурьянов.

— Комсомолец?

— Не принимают, поскольку временщик.

— Ну, так вот, Гурьянов, приглашаю тебя в милицию на свидание с Олегом.

— А я не хочу.

— Я тебя не спрашиваю, хочешь ли. Просто приглашаю. Прошу следовать за мной. Ясно?

— Теперь ясно. Значит, Олегу мягко постелили?

— Там увидишь. Пошли. А вы, ребята, кончайте лодырничать. Принимайтесь за дело. До свидания.

XIV

Козлов сидел перед Беловым и Морозовым и тоскливо повторял одно и то же:

— Все начистоту рассказал, без утайки, поверьте мне, гражданин начальник, ничего не скрыл.

Белов с хрустом вывернул сцепленные пальцы.

— Поздно спохватился. Почему сразу не отвечал на вопросы ясно и вразумительно?

— Струсил я, гражданин начальник. Девушка-то убитой оказалась, а я тут ни при чем — просто пьяный уснул там, сквозь сон и слышал крики. Потом очухался, чиркнул спичкой, а она, бедненькая, и не дышит. Испугался и убежал. Даже берет забыл. Вы его и подобрали.

— Почему сразу не заявил в милицию о том, что увидел? Убил девушку и скрылся. А теперь вот, припертый, начинаешь юлить, выкручиваться. Не выйдет! Сознавайся, облегчишь свою участь. А иначе... Факты против тебя, не отвертишься.

— Поверьте мне, гражданин начальник. Честное слово, я не убивал.

Белов злорадно хохотнул:

— Так вот возьмем и поверим, — и, обратясь к Морозову, спросил ехидно: — Может, поверим и отпустим с богом, а?

— Товарищ капитан... — начал опять Козлов.

— Молчать! Не товарищ я тебе, понятно? Отвечай на вопросы — и только. Где ты встретил Зою Ермакову?

— Не встречал я ее нигде, истинную правду говорю. Пьяный был, ну и завалился.

— Опять ты за то же! — стукнул кулаком по столу Белов и поднялся. — Довольно, надоело. Будешь говорить правду или нет?

Белов уставился на Козлова, кажется, готов был просверлить его взглядом. Морозов сидел за столом, молчал, делая вид, будто что-то пишет. Допрос с пристрастием ему не нравился. Все эти артистические приемы капитана ничего не стоят, их к делу не подошьешь, преступления не раскроешь. Белов гнет свое вопреки очевидности и фактам: ему хочется заставить Козлова признать себя виновным и на этом поставить точку. А объективные данные для него не имеют значения. Неужели капитан не знает, что одного признания подозреваемого совершенно недостаточно для привлечения его к судебной ответственности! Козлов сбит с толку, не знает, что и отвечать, боится наговорить на себя, поэтому твердит: не виноват, не убивал, не видел, как убивали, спал пьяный.

Белов повернулся к Морозову, посмотрел на него с упреком: не умеешь, мол, тянуть человека за собой, заставить следовать в фарватере своей версии.

Морозов почти уверен, что Козлов, действительно, не убивал. Следователь уже добился было от Козлова полного признания во всем, что ему известно, но Белов своим приходом и намеками перепугал завхоза насмерть, заставил замолчать. Капитан каждым своим вопросом как бы подталкивал Козлова к пропасти — прыгай, прыгай. А Козлов, понятно, не хочет прыгать, мечется, несет несусветное.

Вмешательство Белова в следствие не по душе Морозову, но сказать об этом крутому и скорому на выводы начальнику он не смеет, сидит и терпеливо ждет, когда начальник выдохнется, чтобы потом вновь повести следствие так, как следует вести его по закону. Произволом ничего не добьешься. Если бы капитан хоть на минуту взглянул на себя со стороны!

— Не отпирайся, Козлов, последний раз требую: признайся в преступлении, не води нас за нос. Нам все известно, — в десятый раз заговорил Белов о том же.

— Если вам все известно, тогда зачем же меня допрашивать? Виновен я вот в чем: краску со склада обменял на пол-литру, выпил и... Не помню дальше ничего. Забрел в подвал поспать. Слышал крик. Этого не скрываю — слышал, будто девушка кричала. Потом кто-то побежал, я очнулся, увидел девчушку, перепугался, тоже убежал. Но об этом я сейчас догадываюсь, сейчас понимаю, а тогда будто во сне происходило. В тумане вроде.

— Ты мне тумана не напускай. Одежду выстирал, берет новый купил, следы заметал. А теперь — в тумане. Но мы тебя все-таки заставим признаться. Заставим, слышишь, Козлов. Вот тут, — Белов похлопал рукой по толстой папке на столе, — вся жизнь твоя собрана по годам и дням. Все о тебе известно. Посмотри на папку следователя, посмотри. Видишь, как разбухла?

Белов повернулся к Морозову и заговорщицки подмигнул. Чего он хотел сказать этим, лейтенант не понял, ему стало стыдно за капитана, за пустой спектакль, разыгрываемый вот уже битый час. На одежде Козлова обнаружены следы белой и красной краски, нечистот, грязи, извести, но следов крови не найдено. Козлов же красную краску на одежде с пьяных глаз принял за кровь — вот и стирал костюм, чистил бензином. Материалы экспертизы и следствия пока что подтверждают показания Козлова. Он виноват лишь в том, что скрыл факт убийства девушки какими-то преступниками. Если бы Козлов сразу заявил в милицию, возможно, удалось бы выследить убийц по