– Я не хочу, чтобы вы с Кейт в точности повторили историю моего несчастливого брака, – сказал Уолтер, выслушав признание Роберто в любви к его Китти.

Роберто тоже хотел, чтобы у них с Кейт сложилось все иначе, чтобы их брак стал счастливым. Нервно расхаживая взад и вперед по элегантной гостиной в ожидании жены, он ломал голову над тем, как надо им жить, какие меры и действия предпринимать заранее, чтобы не допустить крушения их брака по тем же причинам, по которым рухнул брак ее родителей.

Поэтому он очень хорошо понял Уолтера, когда тот попросил его подождать, не форсировать события с любовью. Прежде чем объясниться Кейт в любви, Роберто следовало дать ей возможность хотя бы закончить университет, пожить какое-то время самостоятельно и почувствовать вкус свободы, которой была лишена ее мать.

Пока Кейт была еще совсем молоденькой (а он в ее глазах был уже, разумеется, старым, скучным и неинтересным), ему вполне удавалось сохранять в общении с ней определенную дистанцию и не посягать на ее свободу, а тем более девичью честь. Но однажды, когда наступило очередное Рождество и он увидел ее за праздничным столом, ему вдруг страшно захотелось нарушить обещание, которое он дал своему другу и деловому партнеру Уолтеру Хиллзу. Ему захотелось подсесть к ней и заговорить о чем угодно и при этом бесконечно смотреть в ее искрящиеся темно-зеленые глаза. Ему захотелось сделать это, потому что Кейт невероятно изменилась, превратившись из симпатичной девчушки в красивую молодую женщину. Он просто не мог оторвать от нее глаз. И она знала это. И начала флиртовать с ним.

А на той новогодней вечеринке пошла еще дальше флирта – сама стала вешаться ему на шею. Сказала, что уже много лет мечтает о нем. Что в целом мире для нее никого, кроме него, не существует. Что любит его. Затем завлекла его в тихий, темный угол, закинула руки ему на шею и стала целовать, неопытно, но страстно, яростно. Целовала так, что у него начала кружиться голова и – от жгучего желания – топорщиться брюки в паху. И тогда она шепнула, что они могут скрыться в ее комнате и что никто не заметит их исчезновения…

Сколько же усилий пришлось приложить ему в тот вечер, чтобы устоять перед ней! Чтобы не замарать свою совесть и не втоптать в грязь обещание, данное ее отцу. Он даже выпил больше обычного с целью набраться храбрости и наглости, чтобы оттолкнуть ее. И оттолкнул-таки, идиот! Начал цедить сквозь зубы всякую пьяную чушь вроде того, что она еще ребенок и поэтому не интересует его, что ему нужна зрелая, опытная, настоящая женщина, а не девочка-малолетка. Да, это было жестоко с его стороны. Но он не мог больше ничего придумать, чтобы убежать от нее и остаться верным клятве, которую дал ее отцу.

Вернувшись после той вечеринки домой, он дико, тупо, в стельку напился, но от этого ему не стало на душе легче. Он последними словами ругал себя и переживал за Кейт, за то, что так грубо, цинично обошелся с ней, так безжалостно оттолкнул ее.

Нет, алкоголь не помог бы ему стабилизировать эмоциональное состояние и сегодня, сейчас. Тем более что сегодня вечером и ночью он должен оставаться трезвым как стеклышко. Должен полностью контролировать свои действия и проявить себя с наилучшей стороны. Потому что этой ночью ему предстояло провести жаркое сражение за Кейт. Предстояло отвоевать ее у этого ублюдка Форда.

Но он не будет спешить, не будет рваться в бой с налету. Ни в коем случае. Прежде чем они лягут в постель, он заласкает, зацелует, разнежит ее в своих объятиях. Потом медленно разденет. И будет целовать, гладить, рассматривать ее уже голую, трепещущую, ожидающую. От его губ, языка, рук, всего тела, прикасающегося и трущегося о ее тело, она должна возбудиться настолько, что сама потянет его в кровать и будет просить овладеть ею. А когда они соединятся, он применит все свое любовное искусство, употребит все мужское умение и нежность, чтобы они стали одной плотью. Чтобы она напрочь выбросила из головы бывшего любовника Мартина Форда. И чтобы помышляла после этой ночи только об одном мужчине – о своем муже…

Вот же черт возьми! Почему ее до сих пор нет? Почему она не спускается в гостиную? Когда-то он пообещал Уолтеру Хиллзу, что до определенного срока не будет трогать его единственную дочь, оставит ее в неприкосновенности. Но с сегодняшнего дня они с Кейт муж и жена, и он уже больше не может терпеть. Она нужна ему, он жаждет ее!.. Но где же она застряла? Неужели еще в ванной? Не может быть.

Выскочив из гостиной, он рванулся вприпрыжку по лестнице вверх, распахнул дверь спальни и окликнул жену. Но ему ответила тишина. Огромная комната была пуста. Закрытая дверь в ванную не шелохнулась. Однако он не слышал шума воды – значит, душ был выключен.

Ну хорошо. С минуты на минуту она должна выйти. Надо подождать еще чуток. Но сначала…

Он подошел к туалетному столику, выдвинул верхний ящик и вынул из него коробочку с ювелирным украшением. Затем открыл ее, проверил содержимое и внимательно оглядел комнату. Он искал место, куда можно было бы положить коробочку так, чтобы Кейт не обнаружила ее сразу, а он в нужный момент мог бы без труда дотянуться до этого подарка, приготовленного для нее.

Наконец его взгляд остановился на пуховых подушках, лежавших на кровати с той стороны, которую Роберто намеревался предложить жене, и он спрятал коробочку под них. Затем сел на край кровати и стал ждать.

Прошла минута, вторая… пятая. Но Кейт так и не появлялась. Роберто забеспокоился. Беспокойство начало стремительно переходить в тревогу…

– Кейт! – громким голосом позвал он ее. – С тобой все в порядке?

– Сейчас. Подожди еще минутку. – Ее голос показался ему далеким и слабым, и он едва расслышал ее.

Прошло еще пять минут.

– Кейт! – Решительным шагом он прошел в другой конец спальни и забарабанил в дверь ванной. – Чем ты там занята, черт возьми?

Нет, он не прав. Нетерпеливость в сложившейся ситуации совсем не годится. Ведь так он может и перепугать ее. Не надо ее дергать, у нее и без того нервы натянуты как струны.

Роберто заставил себя вернуться к кровати и опять стал ждать. Когда наконец дверь ванной заскрипела, он вскочил и, как мальчишка, влюбленный первый раз в жизни, рванулся навстречу молодой жене. Рванулся с мыслью, танцевавшей в его голове: эта женщина – единственная любовь всей моей жизни.

В первую же секунду, как только он увидел ее, ему стало ясно, что произошло что-то ужасное. Если полчаса или час назад она выглядела просто усталой и бледной, то сейчас ее лицо было мертвенно-бледным, как полотно. В нем не было ни кровинки.

Когда она слегка пошатнулась в дверях, Роберто успел подхватить ее под руки, потом обнял за талию и встревоженным, испуганным голосом спросил:

– Китти, что случилось? Скажи мне, ты не…

– Роберто, помоги мне! – отчаянным выкриком оборвала его Кейт. – Вызови врача, пожалуйста… и побыстрее! Мне очень, очень плохо. У меня… у меня открылось кровотечение!

Роберто не стал вызывать врача; он тут же вызвал по телефону своего шофера, а ей сказал: