— Так чего мы с этим типом делать будем? — спросил Станислав.

— Пока ничего, — Гуров задумался. — Мне обязательно надо встретиться с Пашей Кулагиным.

— Назначь встречу, мы подстрахуем, — уверенно заявил Станислав.

— Не годится. Он и так держится там из последнего. Мы должны ему помочь.

— А что, если отдать ему Фокса? Фигура интересная, направление скорее их, чем наше, у нас людей не хватает.

— Фокса? — Гуров задумался. — Идея неплохая. А осуществить ее следует через генерал-полковника, чтобы нашего духа в деле не было.

— Ну, такой вопрос вам решать, — дипломатично ответил Крячко.

— Лады, я пошел, — Гуров поднялся, одернул пиджак, щеткой махнул по ботинкам, глянул на себя критически в зеркало, причесался и вышел из кабинета.

Сыщик зашел к Орлову, у генерала кто-то был. Гуров пофлиртовал с Верочкой.

— Мои мужики ревнуют, — сын Верочки начал ходить в детский сад, — говорят, на работе и на работе, нас совсем забросила.

— И верно говорят. Девчонкой была, другое дело, танцем меньше, больше. Теперь ты, Верунчик, супруга и мать. Ты на нас не равняйся, мы люди конченые. Сыскная болезнь хуже СПИДа, до могилы провожает.

— Вы не совсем нормальные.

— Мы совсем ненормальные, — поправил Гуров.

Из кабинета Орлова вышел незнакомый генерал, сыщик встал, сказал:

— Спроси, может, ему не до меня, я на минуту.

— Не кокетничайте, Лев Иванович, — улыбнулась Верочка, но сняла трубку. — Петр Николаевич, здесь Гуров, просит разрешения войти.

Выслушав ответ, она покраснела, молча махнула рукой на дверь. Гуров чмокнул ее в щеку, снова одернул пиджак и скрылся в кабинете.

— Пропусти вступление, объясни, чего такой деликатный стал?

— Тем не менее, здравия желаю, — ответил Гуров.

— Еще бы ты не желал мне здравия. Чего выпрашивать пришел?

— Мне необходимо переговорить с Кулагиным. Чует мое сердце, им в главке недовольны именно из-за его дружбы с нами. Я предлагаю отдать ему Фокса. Но сделать это не через вас, а через генерал-полковника. У Фокса контрабанда алмазами, обширные связи, убежден, среди них и ребята ЦРУ, и англичане, работы непочатый край.

— А ты чуешь, что наши ордена отдаешь? — Орлов наклонил голову, глянул испытующе. — Ты по Голубу в лучшем случае исполнителя возьмешь, отметят в приказе и выльют шайку дерьма в газетах.

— Не беда, лишний раз в баню схожу. А за Фокса нам соседи всю жизнь должны будут, и Паша в порядке.

— И ты с ним переговоришь. Тебе на базаре торговать — без штанов вернешься.

— Что выросло, то выросло, господин генерал-лейтенант.

— И чего ты от меня хочешь? Разрешать я тебе разрешаю, помогать не буду.

— И напрасно. Без вашего звонка мне надо будет заместителю министра объяснять, почему я через вашу голову прыгаю.

— Все ты врешь, — Орлов осуждающе покачал головой. — Ну нет у меня времени разбираться в твоих хитростях. — Он нажал кнопку, когда Верочка ответила, сказал: — Девочка, соедини меня, пожалуйста, с генерал-полковником Шубиным.

Наступила пауза. Гуров сделал вид, что обиделся. Орлов сурово двигал короткими бровками. Вскоре телефон звякнул, Орлов снял трубку:

— Еще раз здравствуйте, Василий Семенович, не помешал?

— Но и не помог, Петр Николаевич!

— Виноват. У меня тут полковник, вы его хорошо знаете, у него тяжелая форма... Ну, он не совсем по земле ходит. Он мне начал свои идеи излагать, а я бумагу в верха сочиняю, да и вопрос, который ему в голову заскочил, лучше бы вам решить. Вы когда его принять сможете? Спасибо, сейчас будет. — Орлов положил трубку, взглянул на стул, где секунду назад сидел Гуров, но сыщика уже не было.

Одним из положительных качеств Шубина было то, что он умел терпеливо слушать. Правда, и Гуров умел докладывать, и вопрос, который требовал от иного офицера десяти минут, сыщик ухитрялся изложить в три. Шубин внимательно посмотрел на Гурова и спросил:

— Этот генерал Кулагин ваш приятель?

— Мы знакомы, и Павел отличный оперативник и честный человек, — ответил Гуров, чувствуя, что вопрос задан неспроста.

— Лев Иванович, я собирался пригласить вас к себе. Скажите, на каком основании вы считаете возможным обращаться к вице-премьеру, минуя непосредственного начальника и меня?

— Я попал в тупик по делу об убийстве Голуба. Хотел взглянуть, как определенные люди отреагируют на мой визит к Попову. Если бы я обратился к генералу Орлову или к вам, получил бы втык за плохую работу и не более.

— А согласовывать свои действия с начальством вы не считаете нужным? — поинтересовался генерал.

— Обязательно, Василий Семенович. Но лишь в случае, если мои действия логически оправданны. Авантюры — мое дело, и я лично за них отвечаю. А Петр Николаевич и вы можете меня наказать, но не несете за мои своевольные поступки никакой ответственности.

— Я вам верю, полковник, — Шубин прикусил губу и спрятал усмешку, но его ответ прозвучал однозначно: "Вы большой хитрец и лгун, но не считайте окружающих дураками". — Не беспокойтесь, я вас накажу, — Шубин переложил папку с одной стороны стола на другую. — В принципе я не против вашего предложения в отношении дела Фокса, но я не могу звонить вашему приятелю и приглашать его в гости. Существует определенная субординация.

— Я понимаю. Позвоните заместителю начальника ФСБ, скажите, что у вас интересные для их конторы предложения и было бы неплохо, если бы он прислал к вам генерала Кулагина, так как он стоял у истоков дела, касательно которого будет вестись разговор.

— А он действительно стоял? — Шубин смотрел недоверчиво.

— Вот вам крест, господин полковник! — Гуров широко перекрестился. — Просто я несколько ловчее Паши, и дело оказалось у нас, а не в ФСБ.

— Я вам не верю, Лев Иванович. Ответьте мне на один-единственный вопрос, тогда я, возможно, и ввяжусь в вашу авантюру. Какая выгода лично вам, уважаемый полковник? Ответьте. А креститься и открыто смотреть в глаза я тоже умею.

— Вы знаете, я работаю по убийству Голуба. Так парни ФСБ мне все ноги отдавили. Я хочу дать им взятку и получить большую свободу действия.

— Взятку? — Слово так гремело на страницах газет и с экранов телевизоров, что Шубин даже откинулся на спинку кресла. — Но вы даете взятку моими руками.

— А кто дает взятки сам, сидит в тюрьме.

— Ну, наглец! Наглец! — Шубин начал шарить по карманам.

— Все лекарства дрянь, Василий Семенович. Засадите граммов несколько коньяка!

Гуров хотел заехать в театр, прикинул по времени, что не успевает, может разминуться; оставил машину, как обычно, напротив посольства в Калашном переулке и, махнув милиционеру, отправился вверх по переулку к своему дому. Оказавшись во дворе, он взглянул на окно своей квартиры, оно было темным, значит, Мария еще не пришла. Он недовольно нахмурился; когда Маша задерживается, то возможны различные варианты. У кого-то день рождения, именины либо другая дата, и закатываются в ресторан. Если денег нет, а спонсоры несимпатичны, то мужики, которых обычно меньшинство, закупают провиант и напитки и являются к Гурову. С одной стороны, актеры его сторонились, с другой — с удовольствием пьянствовали у него на кухне. Сыщику было приятно, что жена дома, у него не поворачивался язык намекнуть, что у Марии тоже двухкомнатная квартира, хотя и не так близко от театра. Тут существовал еще один момент, он и себе бы никогда не признался, однако ревновал и предпочитал, чтобы Мария находилась в поле зрения. Сыщик не сомневался, женщина не изменяет ему, и не из каких-то высоких мотивов типа греха или нравственности, даже не из-за любви к нему. Просто Мария была женщиной очень гордой и не могла опуститься до обмана.