Как-то ранним вечером, вернувшись с работы на студии, где он работал режиссером, Стивен заметил, что его младший сын Тимоти сидит один на веранде. В этом не было бы ничего странного, но сейчас было время любимой телепередачи Тимоти. Обычно ничто не могло оторвать его от телевизора.

Тихо поднявшись на веранду, Стивен сел рядом с сыном. Он заметил, что Тимми явно чем-то расстроен, и, обняв его, спросил, в чем дело. Через несколько минут ему поведали печальную историю. Мальчик был растерян и напуган, потому что в тот день в школе все дети должны были выстроиться у доски и рассказать, кем они мечтают стать, когда вырастут. Тимми говорил, что все ребята, похоже, точно знали, кем хотят стать. Его приятели с упоением рассказывали, как мечтают стать пожарными, врачами, спортсменами. Он единственный из класса не знал, кем хочет быть, и из-за этого его дразнили весь день.

Несколько минут оба молчали, а затем отец спросил, не хочет ли Тимми сходить в одно особенное место. И уже через четверть часа Тимми оказался на одной из самых больших съемочных площадок, где отец снимал свой последний фильм. Отец поднял его и посадил в черное гладкое кресло оператора с высокой спинкой. После нескольких манипуляций с проводами и линзами Стивен велел Тимми посмотреть в глазок камеры.

Тимми наклонился вперед к специальной резиновой подушке на камере и, посмотрев в глазок, громко вскрикнул. Через камеру на него глядело жуткое чудовище! Стивен улыбнулся и велел ему посмотреть в глазок еще раз – но на этот раз не отводить взгляда, как бы страшно ему ни было.

Тимми был напуган, но он верил отцу и послушно все исполнил. Чудовище все еще было на месте. Но тут Тимми почувствовал, как отец медленно двигает камеру все дальше от чудовища. И чем дальше отодвигались Тимми вместе с камерой, тем больше менялось то, что мальчик видел через камеру. Сначала было только чудовище, но затем он увидел большую часть сцены. Забавные старые окна и бархатные занавески, дубовые стол и стулья и огромное количество разных декораций заполнили обзор, который ранее был занят одним только монстром. К удивлению Тимми отец продолжал двигать тяжелую камеру назад, пока мальчик не увидел все микрофоны и лампы на той сцене, где находилось чудовище. Хотя расстояние было большим, мальчик уже видел и другие сцены с декорациями и приборами, а жуткое чудовище виднелось где-то совсем далеко.

Тимми понимал, что отец преподает ему важный урок. Он уже чувствовал себя намного лучше, хотя и не совсем понимал, почему. По дороге домой они зашли в кафе перекусить, и отец объяснил ему суть урока. Давайте послушаем.

– Иногда с нами происходят неприятные или страшные события, как когда ты видел через камеру одного только монстра. Когда бы это ни произошло, мы думаем только о том, что видели и как защитить себя от этого. Как с этим чудовищем, ты больше не хотел смотреть в камеру, потому что не хотел его видеть. Плохо в этом выборе то, Тимми, что, даже хотя ты больше не посмотришь на чудовище, ты будешь продолжать жить с этим первым ощущением ужаса, он превратится в отдельный эпизод твоей памяти, и от него уже будет никуда не деться. Что еще удивительнее, этот запомнившийся эпизод внутри тебя – это ужасное воспоминание – скорее всего, будет определять то, куда ты движешься и какой выбор делаешь, поскольку ты неосознанно продолжаешь убегать от монстра.

Он на секунду замолчал, чтобы убедиться, что его сын усваивает этот урок. Тимми смотрел на отца во все глаза, а это было хорошим знаком. Он спокойно продолжил:

– Ты сидел один на веранде, когда я вернулся. Чем больше ты гнал от себя воспоминания о сегодняшнем дне, тем хуже тебе становилось. Стремление избавиться от неприятных мыслей и чувств только помогает им в тебе укорениться. Постарайся это понять. Вот почему я заставил тебя смотреть на чудовище еще и еще, пока я двигал камеру. Чем шире был обзор камеры, тем менее страшным казалось то, что ты видел. Наконец, когда мы отодвинули ее в самый дальний конец, ты увидел, что бояться было нечего, потому что ты увидел всю картину. Вот что ты должен делать с каждым событием, каждой мыслью и каждым чувством в своей жизни.

Как только ты чувствуешь страх или волнение, вспоминай этот важный урок: умственное и эмоциональное страдание возможны только тогда, когда ты сосредоточен на этих чувствах. Останови свое устоявшееся неправильное видение и отстранись от себя. Чем шире будет твой внутренний обзор, тем меньше тебя будет тревожить то, что ты видишь.

Тимми посмотрел на отца и спросил: «Но как же с моим взрослением – разве я не должен знать, кем хочу быть?»

– Слушай внимательно, сынок. Чем больше ты видел через камеру, тем меньший страх ты испытывал, правильно?

– Правильно, пап.

– Так происходит и с выбором профессии. В этой жизни есть множество возможностей, о которых ты в свое время узнаешь. Жизнь тебе себя покажет, и, когда это случится, ты будешь точно знать, кем хочешь стать. Нет ни одной причины для напрасного волнения. Поступай с такими страхами так же, как мы поступили с чудовищем, – просто спокойно отстранись от них; расширяй границы сцены до тех пор, пока не увидишь их внутри всей картины. И тогда ты поймешь, что и волноваться-то было не из-за чего. Постарайся вспомнить это, если тебе опять будет плохо.

– Я буду стараться!

– Только это и требуется.

Ничто не испытывает такого недовольства, как наша низшая природа, ложное «я». Оно всегда от чего-то несчастно. Если среди кустов роз пророс один сорняк, оно обязательно именно его и заметит. Поскольку у него нет собственной настоящей жизни, оно должно постоянно создавать побуждающие мысли и чувства того или иного типа, чтобы самому себе дать почувствовать, что оно живо. Как Сизиф, король древнего Коринфа, приговоренный в царстве Аида к вечному труду – поднятию на гору огромного камня, который каждый раз скатывался вниз, – ложное «я» создает и воссоздает свою жизнь вновь и вновь. Оно ужасно боится того, что в следующую минуту ему нечего будет делать. Поскольку эта ненастоящая природа не может существовать в реальности, оно должно постоянно, внутренне и внешне, делать что-то, чтобы хотя бы ощущать себя живым.

Вечная проблема этого ложного «я» в том, что произведенные им ощущения всегда появляются «на время». Это значит, что рано или поздно эти ощущения, приятные или болезненные, сойдут на нет. Все материальное когда-нибудь прекращает существовать. Это универсальный закон. Все ощущения ослабевают, поскольку они лишь что-то вроде эха, оторванные от своего источника. Эхо, где бы они ни существовали, являются чем-то вроде призраков. У них есть оболочка, но нет настоящего содержания. Эхо – это тень; только кажется, что оно есть.

Недовольство – это что-то наподобие физического эхо. На самом деле любое несчастье – это лишь внутреннее эхо, которое «звучит» в нас. Сейчас вам это, возможно, будет тяжело понять, но страдание только кажется реальным. У него никакой реальной жизни. Как это возможно?