— И это все? — спросила Фелиситэ бесстрастным тоном. Ирландец не сводил своих зеленых глаз с лица девушки.

— Таково наше первоначальное намерение. Я с радостью обдумаю предложение вашего брага, если вы того пожелаете.

Фелиситэ затаила дыхание, почувствовав, как сначала к лицу прилила горячая волна крови, затем ее тут же бросило в дрожь, и она едва не потеряла сознание. Увидев, что ирландец смотрит на нее с выражением сдержанной страсти, Фелиситэ испытала ощущение, близкое к панике.

— Если у вас такое представление о галантности…

— Я предлагаю помочь вашему отцу единственно доступным вам способом. Ведь вы добивались именно этого?

— Нет! Нет, это невозможно! — Фелиситэ произнесла эти слова, даже не постаравшись смягчить ответ, чтобы он не казался окончательным.

— О поспешно принятых решениях часто приходится жалеть, мадемуазель. Я дам вам время подумать, прежде чем попрошу мне ответить.

Полковник говорил уверенно, с чуть заметной иронией. Он был явно не в духе и предлагал ей удалиться. Фелиситэ не рассчитывала, что ее визит закончится именно так. Представив, что она может наговорить много лишнего, если останется, девушка, подхватив юбки, стремглав бросилась прочь. Она выбежала из кабинета, с силой хлопнув дверью.

Обдумывать предложение полковника Фелиситэ пришлось не более семи часов, в течение которых она с волнением вспоминала все подробности того, что произошло между ней и этим ирландским наемником. Она опасалась, что ее неудачный визит лишь усугубил положение отца, вместо того чтобы облегчить его, чего, как ей казалось, наверняка можно было добиться, поведи она себя более дипломатично. Охваченная неистовым гневом, вызванным доверительным тоном военного, Фелиситэ меряла комнату шагами. Теперь она бранила себя за то, что не смогла отказать ему сразу в резких и категоричных выражениях. Ашанти, выслушав рассказ о подлости ирландца, посоветовала хозяйке проявить осторожность и постараться в конце концов прийти к какому-нибудь компромиссу. Что еще ей оставалось делать, если даже смелые и состоятельные люди с поклонами приглашали испанцев к себе и собирались присягнуть им на верность, чего требовал О'Райли? Близкие отношения с Мак-Кормаком казались Фелиситэ не слишком опасными и в будущем даже могли принести пользу. В общем, как бы то ни было, в таком ненадежном положении, как ее, с ним ни в коем случае не следовало ссориться.

За Фелиситэ переживала не только Ашанти. Через час после ее возвращения из дома губернатора к ней пришла соседка. Сердце этой доброй женщины, неравнодушной к сплетням, переполняло сочувствие к несчастному мсье Лафаргу и тревога за его дочь, которая осталась совсем одна. Заметив, что Валькур в последние дни перестал появляться дома, она теперь интересовалась причиной его отсутствия. Ее муж видел бедного мальчика на болоте Сент — Джон в компании очень плохих людей. «Контрабандистов, милочка, настоящих пиратов, если покопаться поглубже. Наверное, у самого Господа Бога обливается кровью сердце, когда он видит, как из-за этого дьявола О'Райли распадаются несчастные семьи. Это просто каменный человек, теперь все в этом убедились. Его не трогают ни слезы матери, ни мольбы юной красавицы-жены. Ты, наверное, знаешь, испанцы арестовали даже Жана Батиста Нойена, племянника самого Бьенвилля, основателя колонии, разлучив его с молодой женой. Солдаты забрали и зятя Лафреньера, а ведь он еще совсем мальчик. Какой жестокостью нужно обладать, чтобы так поступить? Он просто непохож на человека. Бедная мадам Нойен, у нее больше нет ни отца, ни мужа! Да, в нашей жизни теперь не осталось ничего, кроме печали… »

Из груди соседки, которую она, очевидно для большего удобства, обложила ватой, вырвался глубокий вздох. Теперь ее мысли вновь вернулись к Фелиситэ. Девушка оказалась на редкость в незавидном положении, оставшись одна в доме под зашитой всего лишь трех служанок. Соседка просто не понимала, о чем думал Валькур, бросив сестру в городе, где полно испанских солдат. Ведь никто не знает, сколько еще времени офицеры будут удерживать их в повиновении. Впрочем, и сами они, особенно эти наемные ирландские молодчики, могут оказаться еще хуже своих солдат. Никто не удивится, если скоро они начнут насиловать всех женщин в Новом Орлеане прямо в их постелях! Поэтому добрая соседка предложила девушке пока пожить в ее доме на правах гостьи или поискать убежища у милосердных сестер в монастыре.

Такой выход абсолютно не устраивал саму Фелиситэ, так же как и возможность предаться молитвам, наблюдая со стороны за развитием событий. Но что же вообще ей оставалось? Она могла постоять за себя с пистолетом и шпагой в руках, однако, взявшись за оружие, она наверняка не добьется освобождения отца. Шансы на успех в этом случае казались ей ничтожно малы. Она еще надеялась исправить положение с помощью полковника Моргана Мак-Кормака.

Фелиситэ понимала, какому риску себя подвергает. Хотя полковник и подчеркнул, что благодаря ее лояльности отцу могут вынести наиболее мягкий приговор, этого никто не мог гарантировать. Ирландец старательно избегал открыто говорить о том, на что намекал и что ожидал получить в качестве вознаграждения за услуги. В ее положении она вполне могла ошибиться, усмотрев в его словах слишком многое и приняв желаемое за действительность.

Тем временем уже перевалило за полдень. В городе, казалось, все замерло из-за нестерпимой жары, затрудняющей дыхание. Горячее марево окутало кроны кипарисов, возвышавшихся над крышами зданий, и люди попрятались по домам, закрыв ставни, чтобы защититься от ослепительно яркого дневного света. Теперь они появятся на улицах лишь после того, как солнце начнет клониться к западу, и будут двигаться в замедленном темпе, словно пробудившись от летаргического сна, до тех пор пока в воздухе не повеет вечерней прохладой.

Однако стены домов еще долго будут хранить дневное тепло, поэтому после наступления сумерек горожане обычно выходили из своих жилищ и усаживались на ступеньках или балконах. Самые энергичные неторопливо прохаживались по улицам, ведущим к набережной, или гуляли возле церкви Святого Луи по пыльной Оружейной площади, где обычно устраивались парады.

Фелиситэ любила пройтись по набережной. Решив, что присутствие в городе испанцев не должно нарушать ее привычек, она вместе с Ашанти вышла из дому, надеясь, что теплый приятный речной ветерок избавит ее от давившей на глаза головной боли и поможет справиться с волнением.

Однако надежды ее не оправдались. Едва Фелиситэ добралась до набережной, как к ней, отделившись от группы военных, укрывшихся в тени обрамлявших площадь сикомор, приблизился офицер. Изумрудные глаза полковника Мак-Кормака вызывающе блестели, в то время как черты загорелого лица казались застывшими. Остановившись рядом, он приветствовал девушку легким поклоном.

— Мадемуазель Лафарг, какая приятная неожиданность!

— Не слишком неожиданная, как я подозреваю, — холодно ответила Фелиситэ.

— Можете не сомневаться, я чрезвычайно рад встрече с вами. — Губы Мак-Кормака тронула едва заметная улыбка.