— Ну да, нашу семью, конечно же, будет распирать от гордости, когда с меня живьем сдерут кожу за то, что я попер против своего хозяина, — ответил я с горькой усмешкой. — И это только в том случае, если император окажется прав и старик Черные Перья действительно скрывает где-то этих колдунов. А вдруг это не так? Что, по-твоему, тогда сделает император?

Мой брат нахмурился:

— Но твой хозяин скрывает их! Раз император сказал, значит, скрывает.

— Он уверен в этом лишь потому, что кто-то надоумил его, вбил ему эту мысль в голову. И вот мне теперь интересно узнать, кто же это был.

— Да что ты говоришь?! — Мой братец с такой силой вцепился в подлокотники, что плетеный каркас кресла затрещал. Лицо его изменилось — сейчас это был не прославленный воин, присевший отдохнуть в минуту досуга, а мальчишка, которого я знал в детстве, отцовский любимчик, добившийся своего нынешнего положения только потому, что неудач боялся больше, чем смерти.

— Я не понимаю, почему ты решил, будто мой хозяин укрывает этих колдунов и что именно я и никто другой должен их искать. Я не вижу тут никакой связи с нашей семьей. Они отвернулись от меня много лет назад, и, что бы я сейчас ни совершил, отношение их ко мне уже ничего не поправит. Ты втянул меня в это совсем по другой причине. По какой-то личной причине.

Он задумчиво взял в руки свою чашку, обнаружил на дне ее только остатки пены и снова отставил в сторону.

— Ладно, — произнес он наконец. — Я скажу тебе, что знаю… Вернее, что слышал… Ну, ты же понимаешь, как мы, воины, относимся ко всяким слухам. — Он не смотрел в мою сторону и вообще, казалось, был в себе не уверен — совсем не походил на моего братца, скорее, на какого-то малахольного юнца, отважившегося рассказать услышанный в школе анекдот, но не умеющего ни начать его, ни закончить и сомневающегося, стоит ли вообще это делать. — Монтесума говорил тебе, что поручил главному министру разыскать этих людей, когда они исчезли. Уж не знаю, как именно выполнял это поручение твой хозяин — все хранилось в большом секрете, — но я слышал, там не обошлось без участия воинов. Я узнал это от человека, разговаривавшего с одним из участников того секретного задания. Как я понял, их посылали в деревню близ Койоакана. — Он помолчал, потом повторил, словно хотел, чтобы я получше запомнил это название: — Койоакан.

— И что же там произошло? — Мне вдруг вспомнились еще одни слова императора — «крайние меры». Что они означали?

— Этого… он не захотел рассказать. — Брат устремил на меня какой-то странный затуманенный взор, придавший его лицу неприступное выражение и отбивший у меня всякую охоту задавать следующие вопросы. Потом он прибавил голосом, для него считавшимся спокойным: — Я могу сообщить тебе только это. Я думаю, император решил, будто твой хозяин вернулся из той деревни с пустыми руками потому, что предпочел вернуться ни с чем.

Я заглянул в темные глаза брата, но так ничего и не сумел понять там. Он что-то скрывал, и, хорошо зная его, я догадывался: он скорее позволит зажарить себя заживо на огне, чем раскроет эту тайну. Впрочем, одна вещь была для меня очевидной. Дошедшее до его глаз или ушей мучило его так, что он уверовал в мою помощь — хотя сам так и не сумел заставить себя рассказать мне об этом.

— Ты считаешь, мне следует отправиться в Койоакан? — произнес я наконец. — Хочешь, чтобы я собственными глазами полюбовался на дело рук старика Черные Перья?

От дворца Монтесумы до дома главного министра путь был недолог — особенно по пустынным в этот полуденный час улицам. Расставшись с братом, я медленно брел по городу, пытаясь осознать, в какие неприятности впутался.

Самые разные мысли продолжали вихрем кружиться в моей голове, когда я добрался до хозяйского дома. Я был так погружен в них, что едва не врезался на ходу в здоровяка.

— Яот!

Голос я узнал сразу, он принадлежал Рукастому, моему новому приятелю по несчастью, коим только и можно было назвать нашу встречу со жрецами.

Я обрадовался ему как старому другу. Да я вообще-то обрадовался бы кому угодно — только не старику Черные Перья и не его ретивому слуге. Мы присели поболтать в уголочке хозяйского двора. Он спросил меня, где я был; я же вместо ответа поинтересовался, что он здесь делает.

— Вот, принес послание. А сейчас подумал — тебе, наверное, любопытно было бы послушать.

Мне действительно было любопытно, что за послание мог он доставить сюда.

— Представляешь? Тот же самый парень, который нанял меня в прошлый раз, отыскал меня возле рынка. Видать, я произвел на них впечатление, несмотря на то что произошло. Как думаешь, а? Оказалось, я понадобился им, чтобы сгонять в Почтлан за этим вот письмом…

— В Почтлан?

— Да. Странно, правда? Ты, наверное, удивляешься, почему они не выбрали для этого любого другого?.. Ну, не знаю… И кстати, отгадай, от кого оно было?

— Понятия не имею.

— От Сияющего Света.

— Вот как?! — После того, что я узнал о молодом торговце за вчерашний день и позже, из слов моего хозяина, любые новости об этом человеке интересовали меня. — И о чем же говорилось в этом письме?

— Откуда мне знать? Я же ходил в школу для бедноты, а там, как ты знаешь, читать не учат. Мне сказали, что это послание срочное и очень важное и доставить его нужно главному министру. А я всегда мечтал увидеть собственными глазами этого важного господина!.. — Лицо его осветилось мечтательным и немного озабоченным выражением, с каким простолюдины обычно представляют себе встречу с теми, кто управляет их жизнью. — Правда, когда я явился сюда, его не оказалось дома, и мне пришлось отдать письмо слуге. Теперь вот только думаю, правильно я поступил, а?..

— Конечно, правильно. — Слуга обязательно передаст письмо хозяину, подумал я, да еще будет потом ошиваться где-нибудь поблизости в надежде подслушать, о чем там было написано. — Оно обязательно попадет к моему светлейшему господину, не беспокойся.

— Это хорошо. А то Сияющий Свет, кажется, очень переживал на этот счет.

— Так ты видел его самого? А я думал, он после вчерашнего вообще скрылся с поверхности земли. А что еще он сказал?

— Мы не успели поговорить — он очень спешил. Куда-то отплывал на своей лодке — уже сидел в ней, когда вручил мне письмо. И отправлялся-то, похоже, далеко, судя по количеству поклажи, какую обычно берут в дальний путь.

— Стой! — Я не верил своим ушам, даже глянул на небо, по которому неслись тучки, обещавшие к вечеру ветер и дождь. — Так ты говоришь, видел, как Сияющий Свет отправлялся в дальний путь сегодня, в первый день Тростника?

— Ну по крайней мере именно так оно выглядело. Конечно, я понимаю, ты хочешь сказать, что день он выбрал для этого не слишком-то благоприятный. Да я и сам вообще-то удивился, мне это показалось странным, особенно для торговца. Колдун, к которому я бегаю всякий раз, когда боги награждают нас очередным ребеночком, говорит, будто торговцы самые лучшие его клиенты. Они так суеверны, что никогда ничего не предпримут, не согласовав с «Книгой Дней».