— Поэтому вы не пошли сегодня на похороны и поминки? — съязвила я.

— Что толку прощаться с телом, когда душа его осталась здесь — на поле. Здесь и помяну, на том самом месте.

Костин замолчал, в глазах у него стояли слезы — скупые мужские слезы, которые никогда не текут по щекам.

Я поняла, что Дмитрий Алексеевич говорил правду. Поверила не из-за того, что он растрогал мне душу, просто вспомнила, как он, не подозревая, что за ним наблюдают, обнимал вертолет, прощаясь так с другом.

Костин достал из пиджака пачку «Винстона», выудил толстыми дрожащими пальцами сигарету и протянул пачку мне.

Я поблагодарила его и с наслаждением затянулась первой утренней сигаретой. Дмитрий Алексеевич, похоже, немного успокоившись, заговорил:

— Не знаю, Татьяна, убедил ли вас мой рассказ, но мне очень не хотелось бы стать вашим врагом. Может, я могу быть вам чем-то полезным и помочь в расследовании? Мне тоже очень важно знать имя преступника. Я не видел, как разбился Вениамин, приехал, когда оперативники уже садились в машину. Со мной они даже разговаривать не захотели. Конечно, я был возмущен их действиями и скоропалительными выводами. Мой сосед служит майором в том же отделении милиции, что и приезжавшие опера. Мы договорились с ним, что он все узнает и попытается убедить начальство в необходимости продолжения расследования, но все попытки оказались тщетными. Он позвонил мне в воскресенье вечером, извинился и сказал, что единственное, чем может помочь, — вернуть парашют погибшего.

— Это было вчера во время наших теоретических занятий?

— Да, тогда.

— И вы смирились?

— А что мне оставалось делать? Обратиться к частному детективу мне почему-то даже в голову не пришло. Я попытался, конечно, восстановить цепочку событий и самостоятельно вычислить преступника…

— Что же вы замолчали, Дмитрий Алексеевич? Вы его вычислили?

— Я не уверен, но есть подозрения. Думаю, к смерти Вениамина причастна его невеста, — выдавил наконец он.

— Александра? — не веря своим ушам, переспросила я. — На чем же основаны ваши подозрения?

— Причиной убийства могли стать простое женское коварство, обида и месть. Вениамин рассказывал, как в молодости испугался слишком сильно вспыхнувших чувств к Александре, испугался своей привязанности и… Это, конечно, мое личное мнение, но, по-моему, он не совсем доверял Александре. Его смущало одно обстоятельство, при котором они познакомились. Что уж там было, не знаю, Вениамин не хотел говорить на эту тему. Но по каким-то причинам он начал встречаться с другой девушкой. Ходили слухи, будто Александра ждала от него ребенка. А Вениамин вдруг неожиданно бросил институт и был призван в армию. Поводом для подозрения послужил сам факт ее присутствия в пятницу вечером на аэродроме. Да, именно в пятницу, я не оговорился. Когда я забрал парашют из милиции, то, естественно, его осмотрел. Лента, прикрывающая люверс, была оторвана, а нитки на изнаночной стороне ранца аккуратно подрезаны лезвием или другим острым орудием. Пока парашют находился в укладочном контейнере, признаки повреждения системы были незаметны, но во время движения строп через вытяжное устройство подрезанные нитки не выдержали и лента, закрывающая люверс с язычком, оторвалась. Стропа зацепилась за люверс, что привело к неминуемому отказу парашюта. Конечно, у меня возникли вопросы — кто, где, когда мог проделать такое с парашютом Вениамина? Думаю, ответы на последние два вопроса вам, Таня, известны и без моих пояснений.

— Но ведь вас не было в пятницу вечером в клубе. Откуда вам известно об Александре?

— У настоящего хозяина… — начал было Костин, но тут же осекся. — Василий Егорович дежурил в пятницу на аэродроме и видел Александру с Вениамином около ангара. Более того, какое-то время Брянский находился на воздухе один, а женщина чем-то занималась внутри строения.

— Вы уверены, что Василий Егорович видел именно Александру? Я тоже имела удовольствие побеседовать с летчиком, но выражался он настолько витиевато, что однозначно утверждать, кого конкретно он имел в виду, я бы не решилась.

— Да уж, любит Горыныч пыль в глаза пустить! Вообще странно, что он с вами на эту тему стал говорить, чем-то вы ему явно приглянулись. Ну а насчет Александры не сомневайтесь — это была она.

До сих пор версия о клиентке-убийце не приходила мне в голову. И, честно говоря, даже сейчас думать об этом было неприятно. Не похожа Александра на преступницу! Хотя, с другой стороны, что я о ней знаю? Имя, фамилию, название поселка, где прошло ее детство. Вот, собственно, и все. Конечно, Александра упомянула, что в юности была влюблена в Вениамина, потом они расстались. Однако о том, как сложилась ее судьба в дальнейшем, мне ничего не было известно. Где она пропадала шестнадцать лет, чем занималась и откуда у нее такое состояние?

В общем, работы на сегодняшний день у меня явно прибавилось. Хорошо еще, что Костин из деликатности не спросил, кто нанял меня расследовать это дело. И все-таки заканчивать разговор на минорной ноте мне не хотелось. Мало ли кого подозревает Костин.

Поэтому, мудро промолчав в ответ на предоставленные Костиным причины и поводы, я спросила:

— Как вы думаете, Дмитрий Алексеевич, а мог ли быть причастен к смерти Брянского чиновник из администрации? Он присутствовал на тренировках и в пятницу, и в субботу. И именно Леонид Иванович заплатил следственным органам, чтобы дело замяли.

— Да что вы, Танечка? Он даже парашют ни разу не уложил сам! Это занятие не для его белых ручек. Леонид Иванович приходил сюда развлекаться. Не зря же ребята прозвали его Барином. Он так трясется за свою карьеру и место у сытной кормушки, что не только совершить подобное, но даже думать об этом не стал бы. У него есть дела более важные. Поэтому, сунув взятку милиции, этот господин тут же исчез с аэродрома. Я уверен, что теперь и не появится.

— А Мурашкин? Спортсмены видели у него нож в день гибели Брянского.

— Пустое. Мурашкин — барский холоп. Будет делать то, что ему прикажут.

— Спасибо, Дмитрий Алексеевич, ваша аргументация убеждает.

Об Ольге и Катерине я расспрашивать Костина не стала. Его мнение относительно этих молодых особ могло оказаться предвзятым. К тому же, в конце концов, его не было в нужное время в клубе. Съезжу в институт, поговорю с деканом или куратором, потом навещу их лично.

— У меня к вам еще один вопрос, Дмитрий Алексеевич. Вы очень наблюдательный и внимательный человек, поэтому, возможно, могли заметить, как кто-то из спортсменов, переживая, ломает спички.

— Странная привычка. Такое, пожалуй, заметить не сложно. Но, вы уж не обессудьте, Татьяна, что-то я ни за кем такого не наблюдал.

— Вы позволите мне взглянуть в регистрационный журнал парашютистов? И приготовьте, пожалуйста, сведения о сотрудниках.

Костин послушно полез в сейф, выудил оттуда документы.

— А вы упрямая, хитрая ведьма, Танюша! — вполне дружелюбно сказал он. В голосе его вновь появились оттенки самоуверенности и восторга.