В Харькове формируются свои структуры, и никакого единства на Украине нет. События 2014 года, по сути, повторение того самого рокового 1917-го года. Появляются Донецко-Криворожская и Одесская республики. Во многих местах позиции большевиков были действительно очень сильны. А главное, меньше всего украинский обыватель (тогда, естественно, не украинский, а малороссийский) отождествлял себя с какими-то непонятными людьми, которые говорят о совершенно диких, с его точки зрения, вещах.

Представьте: вы по рождению — малоросс православного вероисповедания. Сиречь русский, для вас русский язык родной, русская культура родная, и вы в этом отношении являетесь классическим хохлом. Не удивляйтесь, что я употребил это слово. Все дело в том, что тогда в Малороссии хохлами называли уроженцев этих мест, которые не говорили на украинском языке. Это потом, в конце 1920-х годов, произойдет смещение понятий.

В частности, речь идет о территории Донбасса, часть которого тогда входила в состав земель Всевеликого войска Донского (сегодня это Ростовская область России). Потом эти земли отошли Украине, и это было сделано, чтобы наказать казаков за участие в Гражданской войне. Ленин, как известно, передал многие исторические русские земли для укрупнения национальных окраин. Так вот, тогда в Донбассе те, кто искренне называл себя хохлами, общаясь с большевиками, прекрасно понимали, о чем, собственно, идет речь. Но как только они начинали разговаривать со сторонниками самостийности — понимание стремительно исчезало. В дальнейшем агитпроп и, главное, фольклор переложат это на новый лад.

Я имею в виду насильственную украинизацию. Пока господа Бандера, Коновалец и другие прохлаждались по эмиграциям, большевики все исполнили сами. Но мы забегаем вперед. Пока же сложилась удивительная картина: вы — урожденный малоросс, для вас все русское — родное, и вы совершенно не понимаете, чего от вас хотят. Вы знаете, что у вас есть национальный флаг — бело-сине-красный, а вам говорят: нет, он «жовто-блакитний». И, соответственно, другой государственный язык и все теперь новое. И тут вы задаете подкупающий новизной вопрос: «Ребята, с какой стати? Я себя вообще никак не отождествляю с этим!»

Именно поэтому огромное число уроженцев Малороссии воевало где угодно, только не в формированиях недавно появившегося украинского государства. Открыв карту, где проставлены части, которые вели боевые действия в годы Гражданской войны, мы с огромным удивлением увидим, что самые малочисленные — это как раз те, которые сражались за УНР. Большое количество уроженцев Малороссии воевало в белом движении, в Красной армии это были целые части, как Червонное казачество, например. Возьмем махновское движение — там исключительно уроженцы Гуляйполя и прилегающих территорий. И никто из них не собирался какую-то эфемерную Украину защищать, потому что у всех были другие цели.

Далее начался традиционный и привычный всем сегодня балаган украинской политики. Нужен какой-то вождь, и его надо найти. Изыскивают Скоропадского — свитского генерала русской императорской армии, друга будущего вождя белого движения барона Петра Врангеля. Но вы же понимаете, что у господина Скоропадского представление о том, что такое независимая Украина, было примерно такое же, как у обычного человека о лазерной нейрохирургии. Он изначально не понимал, чего от него хотят. Но немцы поставили руководить (причем сделали это на манеже цирка в прямом смысле слова), он и руководил. Притом что ни Скоропадский, ни 90 % его окружения на украинском языке говорить не могли.

Если вы вспомните, Михаил Афанасьевич Булгаков очень точно все описал в пьесе «Дни Турбиных». Это абсолютно не пародия на Украину, как почему-то вдруг в последние годы заговорили светлые умы из Киевского института национальной памяти. Ничего подобного, это повсеместная практика. Ровно то же самое творилось и во всех остальных противоборствующих армиях в эпоху Гражданской войны. Малороссы в подавляющем большинстве говорили только на русском. Но при этом те же самые малороссы могли с глубочайшим чувством петь малороссийские песни, многие из которых действительно представляли собой смесь русского и украинского языков.

Затем происходит история с главным украинским эпосом — тремястами спартанцами под Крутами. Что это такое? Понятное дело, что самостийным умам, проживавшим тогда в Киеве и искренне полагавшим себя властью на Украине, нужно было хоть как-то себя защищать. Или изобразить видимость такой защиты. Вдруг поступает информация, что большевики сформировали отряды красной гвардии, которые переходят в наступление. Естественно, в самостийном правительстве понимают, что надо как-то их останавливать, иначе они оперативно дойдут до Киева и разгонят «незалежну» Украину. Но как им противодействовать?

Необходимо сформировать какую-то часть. И тут, к радости этих деятелей, прибывает курень сечевых стрельцов с запада Украины. То есть изначально это не киевская история. Его усиливают добровольцами из гимназистов и отправляют в бой с москалями. Через несколько дней первое же боестолкновение закономерно заканчивается некоторым количеством потерь среди гимназистов, все остальные стремительно сбегают. И вот рождается блестящая традиция украинского национализма — позорное бегство, как я его называю, «от Крут к Бродам», потому что командир этого отряда в 1944 году сделает все то же самое. Многие недолюбливают науку евгенику, но в данном конкретном случае она сказалась на самостийности.

Что делают в Киеве? Их объявляют национальными героями и устраивают торжественные похороны. Культ сформирован: погибшие под Крутами. Другой вопрос, что, кроме Киева, никто про этот культ в то время не слышал: ни в Харькове, ни в Донецке, ни в Одессе вообще не имели представления о том, что это такое. А самое подлое состояло в том, что под пафос похорон этих погибших под станцией Круты тайно закапывали расстрелянных восставших рабочих киевского завода «Арсенал». Это как раз яркий эпизод классовой войны.

Что правительству делать дальше? Естественно, формировать какие-то свои части — и здесь очень помогли Петлюра и гайдамаки в «жовто-блакитных» нарядах. Одно только плохо — боевые качества у них были слабоваты. Вот погром устроить — это пожалуйста, разграбить что-нибудь — с превеликим удовольствием. А воевать с регулярной армией, например белогвардейцами, совсем не хотелось. Исход боя ведь был очевиден изначально.

Деникинская армия, равно как и Рабоче-крестьянская Красная армия, начиная с середины 1919 года — это очень серьезные противники. Профессионалы. Наивно полагать, что условно офицеры были только у Деникина, а у красных — только рабочие; ничего подобного. Троцкий быстро понял, что армии без офицеров (их называли военспецами, и это были те же самые выпускники Николаевской академии Генерального штаба) быть не может. А что могут этому противопоставить попугаи в желто-синих шароварах с колокольчиками на головных уборах?

Естественно, будут избегать стычек. Они пытались воевать с махновцами и какими-то, как их тогда