поэтому я дрожащим голосом спрашиваю: — А подробности вам известны?

— Нет. Но тебе лучше поторопиться, Лия. Возможно, твоего отца не получится спасти.

Моё сердце обрывается.

Я благодарю женщину за суровую правду. Если во мне ещё оставались сомнения, то теперь их нет. Плевать, что Асманов узнает о моём приезде и затащит в свой бордель. Какая разница, что будет со мной, если я потеряю единственного родного человека? Я должна быть рядом с папой, должна держать его за руку и попрощаться с ним, если…. Никому нельзя умирать в одиночестве.

Звоню водителю, подтверждаю свою поездку и отправляю необходимую сумму ему на карту. Хватаю сумку с вещами, на цыпочках, очень тихо спускаюсь на первый этаж. Мне везёт — Анны Викторовны нет, Юлианы тоже. Я свободна!

На улице неимоверная духота, солнце жарит так, что нечем дышать. Я иду к станции метро, спокойно выношу толкучку, неприятный запах и бьющий по барабанным перепонкам столичный шум. Больше ничего не имеет значения. Внутри меня — страх и отчаяние, но снаружи я никак не выдаю своих эмоций. Просто существую.

Я еле смирилась со смертью мамы. Кажется, только недавно очнулась и начала жить полноценной жизнью восемнадцатилетней девчонки. Влюбилась, хотела переехать к своему парню, о будущем мечтала. Вчера я вообще испытала то, что до этого ни разу не испытывала — возбуждение, страсть, горячечное любопытство. Смешно. Так стыдилась Богдана утром, а сейчас думаю о произошедшем с безразличием. Пофиг. Внутри пустота.

Целый час я гуляю по одной и той же улице, дожидаясь назначенного времени. От чрезмерной жары снова болит голова, меня подташнивает, перед глазами расплываются мутные круги. Где водитель? Уже пора ехать. Я ведь не одна записана к нему, там ещё три пассажира должны быть. Странно, что я никого больше не вижу.

Набираю водителя, но на звонок он не отвечает. Дурные мысли ворочаются в голове. А если это развод? Деньги ведь я уже перевела.

В руках вибрирует телефон. На экране незнакомый номер. Я отвечаю, не задумываясь. Вдруг это из больницы звонят.

— Привет, Лия, — голос Богдана кажется мне таким чужим и далёким сейчас, что по спине бежит холодок. Парадоксально, учитывая летнюю жару.

— Здравствуй, — теряюсь.

— Продолжаешь изучать город? — спрашивает он.

— Ага.

Мимо проезжает машина, но не той марки и с другими номерами. Чёрт! Водитель на двадцать минут опаздывает, как такое возможно?

— Ты где? Мы можем встретиться, если хочешь, — предлагает Богдан.

— Ты же отменил наше свидание.

— Планы изменились.

— Я не могу, — мотаю головой.

— Почему, Лия? — мне чудится в его голосе столько заботы и неподдельного интереса, что хочется плакать. А ещё забить на свою самостоятельность и во всём признаться! Боже, как мне не хватает поддержки сейчас, ласкового слова, надёжного плеча рядом. Так страшно за папу, так тяжело быть одной.

— По кочану, — отвечаю я с наигранным смешком, а у самой слёзы на глаза наворачиваются. Ничего, я сильная, справлюсь.

— Что случилось? — не успокаивается Богдан.

— Ничего. Всё в порядке. Я просто… Не важно. Не могу сейчас разговаривать.

— Лия, я не смогу тебе помочь, если ты и дальше будешь всё держать в себе.

И как он умудряется находить такие бесячие, но в самое сердце проникающие слова? Он хочет мне помочь, а я бегу от этого, закрываюсь в себе, молча варюсь в своих переживаниях. Отец в больнице, мне страшно. И за него, и за себя. Я не готова увидеть его искалеченным, божечки, у меня сил не хватить держать его за руку и смотреть, как жизнь покидает его тело!

Всхлипываю, снова и снова.

— Лия, где ты сейчас находишься?

— Какая разница? — огрызаюсь.

— Хорошо, тогда просто говори со мной.

Я падаю прямо на бордюр, вся трясусь, никак не могу собой овладеть. Словно лопнуло что-то внутри — и все страхи вырвались на волю, и теперь они кусают меня, разрывают на кусочки и ехидно смеются в лицо. Я переоценила свои возможности.

— Папу избили. Он в больнице, в тяжёлом состоянии. Я звонила туда, мне сказали, что всё очень плохо… — несвязно объясняю я.

— Где ты, Лия? Что ты собираешься делать?

— Я должна его увидеть! Ты не понимаешь…

Сквозь мутную пелену я вижу, как рядом останавливается машина. С теми самыми номерами. Это не развод, внутри уже сидят люди, только меня не хватает. Нужно встать, сделать несколько шагов и открыть заднюю дверь — а спустя шесть часов я буду в родном городе, с отцом.

Всего несколько шагов.

— Тебе нельзя возвращаться домой, — взывает Богдан к моему голосу разума. — Родион сделал всё возможное, чтобы ты оказалась под нашей защитой. Неужели ты хочешь, чтобы его старания были напрасными?

Он прав, прав, он сто тысяч раз прав! Но он не понимает, как мне важно увидеть папу!

Я встаю, делаю шаг вперёд, затем второй, третий. Дотрагиваюсь до ручки двери.

— Лия, если твой отец выживет, он с ума сойдёт, узнав, что из-за него ты попала в лапы Асманова.

Я открываю дверь, заглядываю в салон. Мне кивает девушка, сидящая в наушниках. Водитель делает нетерпеливый взмах рукой, мол, поторапливайся.

До боли закусываю губу, чувствуя металлический привкус во рту. Это отрезвляет. Отрицательно мотаю головой и захлопываю дверь машины. Она уезжает.

— Я на Софиевской улице, — говорю обессиленно. Признаю своё поражение.

— Скинь мне геолокацию. Я скоро приеду.

— Хорошо.

Я очень надеюсь, что поступила правильно. Богдан мне поможет. Конечно, поможет. Осталось только в это поверить.

10

Богдан

— Родион попал в больницу. Я сейчас еду к Лие, постараюсь её успокоить. Сможешь выяснить, что случилось?

— Понял, сделаю, — произносит отец, не задавая лишних вопросов. — Перезвоню, как только всё узнаю.

Я останавливаюсь на очередном светофоре, нетерпеливо стучу пальцами по рулю. Лия едва не совершила глупость. Эта строптивая неразумная девчонка собиралась вернуться в город, где