— Люба научила. Представляешь, я спросила, почему ее и корову зовут одинаково, а она отвечает: «Ну как же одинаково, я — Люба, она — Любка. Любка не человек, Любка может быть и кошка, и коза. А человек — Люба». Представляешь?

Тим погладил корову по голове, она шумно вздохнула. Он почесал у основания рогов, Любка потянулась носом.

— А это Капитан — видишь, сидит, ждет молока. Вон миска.

— Я видел его ночью, думал, волк. Привет, Капитан!

Капитан подошел к Тиму, ткнул носом в колено, завилял хвостом. Сказал утробным басом «гуфф». Из хвоста его торчали репьи. Густо запахло псиной.

— Ты знаешь, она такая лапочка, — сказала Ника про корову. — Я думала, ей больно, а Люба говорит, ничего, не бойся, нужно сильнее. Ей, наоборот, больно, если не подоить. Только руки устали. Хочешь попробовать?

— Не знаю… — засомневался Тим. — Давай!

Он уселся на низкую табуретку. От коровы пахло сеном и теплой шкурой. Он протянул руки, примериваясь. Но тут Любка неторопливо отошла в сторону, качнув выменем. Тим на табуретке двинулся следом, но она снова отошла.

На пороге появилась Люба. Засмеялась. — Она не даст, боится мужского духу, непривычная. Доброе утро! Как спали?

— Отлично! — сказал Тим.

— И ты уже тут как тут! — Люба всплеснула руками. — На дежурстве! И весь в репьях! Ах ты, лядащий, да где ж тебя только носило?

Капитан издал новое утробное «гуфф» и сильнее замолотил хвостом…

«Дано.

Тарнавская Виктория Алексеевна, жена Мережко Владимира Павловича. Дочь Татьяна Владимировна, по идее Мережко, но не факт — возможно, Тарнавская (в дальнейшем условно Мережко), около двадцати пяти лет, последние семь лет пребывала или отбывала в психбольнице за убийство бойфренда. Возможно, действительно с психическими отклонениями, возможно, во избежание тюрьмы. Участвовала в ограблениях киосков, что не получило огласки. В настоящее время находится под домашним арестом, адрес неизвестен, украдкой написала другу Эрику с отчаянной просьбой о помощи.

Психические данные.

Татьяна Владимировна Мережко. Невыдержанна, неуравновешенна, скандалистка, пила, дралась, возможно, употребляла психотропные препараты. Приревновав, убила бойфренда. Дикая, по словам друга Эрика, цеплялась к людям на улице, лезла в драку. Убийца с психическими отклонениями; в данный момент под домашним арестом.

Задача.

Поиск матери, Тарнавской Виктории Алексеевны, бросившей ее около двадцати лет назад, то есть когда ей было четыре.

Мотив и смысл.

Зачем? Одиночество? Безнадега? Мольба о помощи? Хочет посмотреть в глаза и спросить: за что? Или жажда мести? Жизнь не сложилась, нужно оправдаться и обвинить кого-то. Тогда опасно.

Вывод.

Что делать? Ввязаться? Найти человека несложно. Иногда несложно. А что дальше? А если дойдет до смертоубийства?

А может, ну его на фиг и все-таки в Непал?»

Добродеев внимательно прочитал вышеприведенный текст, поднял глаза на Монаха:

— Ты что, передумал?

Друзья сидели в уютном кафе в парке, в светло-зеленой тени громадной липы. Был жаркий полдень, в парке цвели сирень и жасмин, в воздухе жужжали пчелы, вдали сверкала река; Монах неторопливо потягивал пиво, а Леша Добродеев пил кофе, причем при каждом глотке страшно морщился, показывая всем своим видом, что парковый кофе не для такого гурмана, как он, Леша Добродеев. Монах поглядывал иронически, но от комментариев воздерживался — лень было. Кофе как кофе, средней паршивости и пахнет мокрой бумагой, иногда лучше, иногда хуже, и нечего тут делать козью морду великого гастронома. Не «Хилтон». Сам Монах был всеяден и, как правило, получал удовольствие от всякой еды и всякого напитка. Любо-дорого посмотреть, как он отправляет себе в рот полбутерброда и запивает пивом! Вид жующего Монаха способен вселись оптимизм даже в записного нытика и зануду. Почему? Да по той простой причине, что на уровне подсознания каждый из нас уверен, что толстый человек с хорошим аппетитом не способен подставить ножку или закатить подлянку; кроме того, общеизвестно, что вид довольной физиономии предпочтительнее физиономии хмурой кислой и недовольной.

— Мысли вслух, привычка все расставлять по порядку, Леша. Легче думается. Как, по-твоему, зачем эта Татьяна Мережко затеяла поиски? Дожила до почтенных лет и вдруг вспомнила, что у нее когда-то была мать. Что это, Леша? А если она снова схватится за нож? А? Имеешь что-нибудь сказать?

— Имею. — Добродеев отставил пустой стаканчик и махнул девушке в окошке, в смысле: повторить. Монах ухмыльнулся. — Она в беде, она взывает о помощи, она рассчитывает на нас. То есть на Эрика, а он на нас. Если ее мать сбежала, когда ей было всего-навсего четыре года, то отец скорее всего снова женился, а значит, там были другие дети, и не факт, что она нашла с ними общий язык. Кроме того, мачеха. После убийства семья от нее отвернулась и сплавила с глаз долой в психушку, она для них изгой и монстр. Похоже, даже отец предал, раз она кричит о помощи. В результате она осталась совершенно одна. Она пишет Эрику, не рассчитывая ни на что, не будучи уверена, что послание дойдет. Пишет украдкой, поспешно, оглядываясь через плечо, полная страха. Единственная близкая ей душа — мать, бросившая ее во младенчестве. Кто знает, что заставило… что вынудило ее бежать, забыв о родной дочери. Возможно, пьянство мужа, побои, злоба, тиранство свекрови. Мы не знаем. Охваченная отчаянием, она бежит под покровом ночи…

— …в грозу, без карманных денег, полураздетая! Браво, Леша! Очень образно и трогательно, прекрасная оправдательная речь, Пашка Рыдаев отдыхает. — Добродеев скромно улыбнулся, но протестовать не стал. Паша Рыдаев был самым бессовестным и самым дорогим городским адвокатом, способным отмазать от законного наказания серийного маньяка и душителя бродячих животных. — Господа присяжные заседатели, защита просит о помиловании. Голосуем, кто «за»? В смысле, за начало поисков.

Он поднял руку. Добродеев тоже поднял руку.

— Кто «против»? Воздержался? Нет? Так и запишем: единогласно «за», — подвел итог Монах. — Оправдана. Начинаем поиски. Составляем план действий… — Он вздохнул.

— Что? — Чуткое ухо Добродеева уловило ностальгический вздох Монаха.

— Давай не будем себя обманывать, Леша, давай не будем играть в имитацию. — Лицо Монаха было печально и серьезно. — Пустое и примитивное дельце по плечу даже начинающему участковому. А где убийства? Где скелеты в шкафу? Где мистика-дуристика или на худой конец летающие тарелки, клады и внезапные озарения? Где любовь и коварство? Поиски человека… тоже мне! Разве это стоящее дело для Детективного клуба любителей пива? Нет, Леша. Нет, нет и нет. Скучное дело. Психопатка-убийца, ее сбежавшая мамаша и невнятный папаша…