На деле, однако, всего этого было недостаточно и наместник в большинстве случаев становился соучастником бесчинств, совершаемых публиканами. Кстати, назначался он на эту должность опять-таки сроком на год, что делало его таким же временщиком, как и публикана.

В этой связке зачастую оказывались и судьи провинций. Это позволяло придавать видимость законности творящимся злоупотреблениям. По словам Диодора, в сообществе с судьями публиканы «делали то, что хотели, наполняя провинцию произволом и преступлениями».

Произвол этот касался не только сферы налогообложения. Публиканы брали на откуп не только налоги (vectigalia), но пошлины и сборы, например, портовый сбор (portoria). Брались на откуп также общественные подряды на строительство и поставку продовольствия. Самим же названием своим публиканы обязаны взятию на откуп государственного имущества, в том числе — земель (ager), пастбищ (scripturae), рудников (metalla), соляных варниц (salinae).

Из чего складывался доход публикан? Это не такой простой вопрос, как кажется. Силой оружия выбить из провинциала больше положенного на самом деле было задачей не из легких. И не только из-за того, что у туземцев тоже было оружие. В Риме все-таки существовал закон и откупщики при всей их алчности не могли (во всяком случае не имели права) изымать налогов на сумму, превышающую их взнос в государственную казну. Для обогащения, если судить по косвенным данным, использовались другие источники дохода. В числе таковых в первую очередь следует назвать кредитование неплатежеспособных клиентов. В этом случае плательщик получал отсрочку платежа (налоговый кредит), а откупщик — проценты.

Откуп, таким образом, порождал ростовщичество.

Впрочем, характерно все это скорее для эпохи империи, когда положение провинций несколько улучшилось и была введена государственная монополия на сбор податей. По словам Уильяма Смита, «некоторые виды доходов, ранее отдававшиеся публиканам, теперь собирали специальные чиновники, назначаемые императорами»[47]. Деятельность публикан не была прекращена, но за нею был установлен более жесткий контроль. Императоры стали издавать эдикты, направленные против их своеволия. Были введены штрафы за взимание налогов сверх положенной суммы и за применение насилия.

В этих условиях поиск альтернативных откупу источников дохода для публикан стал жизненной необходимостью.

Одним из таких источников помимо ростовщичества стала работорговля. Злостный неплательщик налогов продавался в рабство. Вот вам и побочный доход. Работорговля порой достигала такого размаха, что это даже вредило государственным интересам. Тот же Диодор отмечает случай, когда Никомед III Вифинский не смог прислать вспомогательные войска Марию для отражения нападения кимвров, сославшись на то, что многие из его подданных были обращены в рабство публиканами.

Что касается ростовщичества, то не следует связывать его возникновение лишь с имперским этапом Рима. Оно изначально практиковалось публиканами. Как уже отмечалось, право на откуп государственных доходов продавалось в Риме на торгах. Сама же деятельность по откупу регламентировалась цензорскими законами. «Однако, — замечает Уильям Смит, — народ и сенат иногда изменяли условия, установленные цензорами, ради того, чтобы получить кредит у публиканов». Из того же источника можно почерпнуть сведения о том, что «еще во время Второй Пунической войны, после битвы при Каннах, когда эрарий был полностью истощен, публиканы ссудили государству значительные суммы денег с условием возврата после окончания войны»[48].

При всем этом кредитование, не будучи основным источником дохода, не достигало в республиканском Риме такого размаха, как в имперскую эпоху.

Получается, и кредитование, и работорговля всегда выступали либо в качестве рудиментов откупа, либо в качестве занятий, сопутствующих ему. В то же время известно, что испокон веков это были излюбленные виды бизнеса евреев. Выводы можете сделать сами.

Не мешало бы поближе познакомиться с верой публикан. На первый взгляд, не совсем уместный интерес, если учесть, что публиканы, как и вообще римляне, по умолчанию полагаются язычниками. Но не все так просто. Если наша версия верна и публиканы — это и есть древние евреи, то они должны были исповедовать что-то вроде иудаизма саддукейского толка. Древнеримская история об этом по понятным причинам умалчивает. Зато в истории Средних веков (VII–IX вв.) можно найти сведения о вере близких им по названию… павликиан.

Предчувствую хор возмущенных голосов. Считается, что название этой секты произошло от имени апостола Павла, на учение которого опирались в своих воззрениях участники секты. Уже одно это (я даже не говорю о расхождении в датах) ставит под сомнение версию о связи ее названия с названием римских налоговиков, происшедшим от другого корня (publicum — общественное имущество).

Однако об опоре на учение Павла говорится как-то неуверенно. В ряде случаев подчеркивается, что это всего лишь предположение. А иногда название секты производят не от имени сподвижника Христа, а от имени армянина Павла — одного из последователей основателя секты Константина-Сильвана.

То есть комментаторы откровенно путаются в показаниях.

Есть еще один нюанс, на основании которого осуществляется привязка павликиан к ап. Павлу. Это совпадение вторых имен некоторых руководителей секты с именами сподвижников апостола. Комментаторами это выдается за сознательное присвоение этих имен в их честь. Есть, однако, повод для сомнений в этом. Ведь у Павла, согласно официальным данным, было двадцать четыре сподвижника, но лишь имена троих из них — Сильвана, Тихика и Тимофея (Эфесского) — были зафиксированы у вождей павликиан.

По степени немногочисленности когорты «тезок», видимо, надо говорить о простом совпадении имен, а не о сознательном их присвоении в честь соратников Павла.

О тождестве или хотя бы о преемственности самих учений Павла и павликиан также говорить не приходится. Многим это дает повод говорить, что павликиане если и отталкивались от взглядов апостола, то основательно их при этом извратили.

В действительности же их вероучение не только с доктриной Павла, но и вообще с христианством (особенно в его современной редакции) имеет мало общего. Да, его выдают за христианство в официальных кругах, но это имеет, скорее, политическую подоплеку. Когда иудаизм перестал был мировой религией, христиане принялись выкорчевывать все, связанное с ним, из анналов истории. Многие проиудейские взгляды были зачислены в разряд христианских или на худой конец раннехристианских. Тем более что сделать это оказалось совсем не трудно. Между ранним христианством и иудаизмом, не обросшим еще Устной Торой и мидрашами, пролегает такая тонкая грань, что обнаружить ее порой не представляется возможным. Этим и пользуются фальсификаторы в целях возвеличивания христианства и удревления его истории. (Впрочем, сейчас надобность в апологетике христианства отпала и комментаторы просто идут по накатанной дорожке.)