Однако Лукас лишь покачал головой и беззаботно улыбнулся, распахивая перед ней входную дверь.

— Старушка Эстер, это отличная новость. Я рад за нее. Ладно, увидимся завтра днем, я представлю тебя остальным членам команды... Черт, извини.

Он отвечал на звонок по своему мобильному, пока они подходили к забрызганной грязью светло-зеленой машине Милли. Она слышала, как Лукас очаровывал кого-то женского пола, называя ее «дорогой», прося прощения за то, что подвел ее прошлой ночью. При этом он подмигнул Милли и изобразил на лице добродушное отчаяние.

Когда разговор был благополучно завершен, она сказала:

— Ты совсем не изменился.

— На самом деле изменился. — Лукас обнадеживающе хлопнул ее по плечу. — Я стал лучше.

Милли была настроена скептически.

— Лучше?

— Милая, — он игриво поднял бровь, — поверь, я стал лучше во всем, что ты можешь вообразить.

— Ну? — потребовала ответа Эстер, с такой силой втянув ее в дом, что Милли отлетела к стене. — Он толстый? Лысый? Он спрашивал обо мне?

— У него свои волосы и зубы. И нет, он не толстый. И да, он спрашивал о тебе.

Эстер испустила крик радости.

— И что ты сказала?

— Я ему сообщила, что у тебя серьезные отношения с самым замечательным в мире парнем.

— О боже, ты этого не сделала! Зачем тебе понадобилось говорить это?

— Потому что это правда. Так и есть. Несколько секунд Эстер переваривала новости.

Наконец она сказала:

— Может, это заставит его ревновать. Он поймет, что теряет.

— Во всяком случае я получила работу, спасибо, что ты спросила, — сообщила Милли. — Рада, что тебя интересуют мои дела.

— Правда? Блестяще. Может, я тоже смогу. — Эстер увлеклась идеей, что будет работать на Лукаса.

— Но ты не умеешь петь, — напомнила ей Милли. — Для этой работы надо иметь способности к пению.

— Черт. Это обязательно? — Эстер не теряла надежду. — А нельзя вместо этого сбрасывать лифчик?

* * *

Из зимнего сада своего громадного нового дома, откуда открывался великолепный морской вид, Орла Харт наблюдала, как Джайлс, ее любимый муж, с которым она прожила более шестнадцати лет, вылезает из своей машины и машет ей рукой.

Джайлс, ты снова взялся за старое? Неужели? Ты мне изменяешь?

Орла откинула со лба длинные медно-рыжие волосы, улыбнулась и помахала в ответ. Любящий, верный муж — вот чего она хотела. Разве она просила слишком многого? У Джайлса была чудесная жизнь, они были обеспечены, более чем, и он мог играть в гольф сколько его душе угодно.

Тогда почему ему обязательно надо было все испортить, увязнув в глупой и бессмысленной интрижке?

Такие мысли вызывали почти физическую боль в груди Орлы. Она ненавидела, буквально ненавидела то, что ей приходилось вечно подозревать его, выискивая какие-нибудь улики. Это было не только горько, это было еще и утомительно. Она уже так устала, а был всего лишь полдень.

Однако сегодня у нее дела, которые помогут отвлечься от Джайлса и от того, что он делал за ее спиной.

Хотя от этого трудно отвлечься.

— Привет, дорогой! Купил то, что тебе хотелось? — радостно приветствовала мужа Орла, когда тот вошел в зимний сад. Вопрос был скорее риторический, потому что Джайлс всегда получал то, что хотел.

— Газета. — Он показал ей номер «Таймс», затем протянул темно-синий мешок из «Фогарти и Фелпе». — Трюфельное масло и ветчина «Серрано».

Коробка сигар. О, и пара бутылок того темного портвейна.

Итак, десятиминутный визит в магазин, а его не было дома полтора часа.

Живот Орлы скрутило. Она не хотела думать об этом. Боже, почему всю жизнь ее мучают сомнения?

Как будто прочитав ее мысли, Джайлс небрежно добавил:

— Еще были кое-какие дела. И конечно, движение на дороге ужасное. Весь город заполонили проклятые туристы.

По крайней мере, это правда. Ненавидя себя, Орла подошла к Джайлсу и поцеловала его в знак приветствия. Целуя, она медленно втянула носом воздух, ее сенсоры были готовы зафиксировать малейший намек на духи.

Любые духи, но особенно «Л'Эр Блё».

Но запаха не было, не было, какое облегчение! Теперь она ненавидела себя за то, что сомневалась в нем. У нее вдруг вырвались слова:

— Ты знаешь, как я тебя люблю?

Было бы очень славно, если бы Джайлс ответил ей в том же духе. Но в том-то и заключается сущность мужчин, что они, похоже, не могут оценить значение романтики. Вместо этого Джайлс рассеянно погладил ее локоть и произнес:

— Умираю с голоду... святые угодники, что это там?

Он что-то внимательно рассматривал поверх ее плеча. Орла обернулась и увидела, что его внимание привлекла светло-зеленая развалина «мини», которая приближалась по подъездной дороге, поднимая клубы пыли.

— Осторожно, хиппи в городе. — Джайлс издевался над неуместностью этого появления, тем временем «мини» со скрипом остановилась рядом с его сияющим белизной «БМВ». — Ты знаешь, в чем тут дело? Хочешь, я их прогоню?

— Это Милли, — объяснила Орла, — девушка, о которой я рассказывала.

Вернее, рассказала только наполовину. Она не упоминала об обстоятельствах их первой встречи на краю продуваемого ветром утеса Тресантер-Пойнт.

— А, значит, это она. — Рука Джайлса отпустила ее локоть. — Не представляю, что из этого получится. Дурацкая идея.

— Возможно. Все же я сделаю это.

Орлу всегда считали веселой и легкой натурой, и она редко проявляла упрямство. Но уж если она что-то решила, ее было не разубедить. Милым голосом она спросила мужа:

— Ты присоединишься к нам за ланчем? Джайлс выглядел так, как будто ему предложили проглотить собственные трусы.

— Зачем это?

— Милли чудная. С ней приятно общаться. Она тебе понравится.

Надежды Орлы не оправдались.

— Ха, и она может стоить тебе несколько миллионов. Нет, спасибо. — Джайлс изобразил ужас на лице. — Лучше я пережду, если ты не возражаешь. Проведу время в клубе.

ГЛАВА 11

Если так живут все популярные писатели, подумала Милли, то неудивительно, что Орле Харт не пришло в голову, что некоторые люди не могут себе позволить такую роскошь, как собственный садик.

Дом был невероятно просторен и абсолютно великолепен; его белизна наводила на мысли о голливудских зубах. Супербелый цвет, как в сериале «Спасатели». Однако, несмотря на все свои современные уголки, полированный березовый паркет и бесконечную череду французских окон с белыми рамами, дом казался уютным. Орла заполнила прохладные большие комнаты цветами, яркими подушками и множеством самых разнообразных картин и эстампов. Освещение способствовало вдохновению, диваны манили отдохнуть, а виды из окна — это и так ясно — были сногсшибательными.