– Прошу прощения, – обратилась она к группе, взволнованно теребя сумочку, – мне очень неудобно, но… Но это важно. Мне только что позвонила по мобильному телефону куратор музея-усадьбы «Архангельское» и сообщила, что сразу после нашего отъезда там обнаружили пропажу сувенирного кинжала. Я понимаю, господа, мои слова звучат равносильно обвинению кого-либо из вас в воровстве, однако я вынуждена спросить: подумайте, может быть, кто-то взял кинжал по ошибке?

Экскурсанты переглядывались и качали головами. Мы-то с Ботаником знали, кто украл экспонат, только братьев, сидевших впереди, уже и след простыл.

– Знаешь, что пришло мне в голову? – вдруг спросил Ботаник. – Если записка на булыжнике в самом деле предназначалась тебе, то это имеет глубокий смысл.

– Ты имеешь в виду, что преступники знают о нас?

– Нет. Получается, мы напали на верный след, и твоя гипотеза по поводу пристроек может оказаться верной.

Я кивнула и в тот момент сделала выбор между папиной целью и спасением Антона. Не в папину пользу.

На следующее утро меня разбудил папа. Он постучал и зашел в мою комнату, на ходу повязывая шейный платок.

– Я хочу, чтобы по выходным ты завтракала вместе с нами, – заявил папа.

– По выходным – буду, – сонно пообещала я.

До конца недели еще куча времени, что-нибудь да придумаю.

– Сегодня суббота.

Я села на кровати и уставилась на яркий шейный платок. С каких пор папа их носит?

– Почему я не могу позавтракать с друзьями? – сердито спросила я.

– Потому что ваши с Вероникой и Сергеем Травинским совещания за завтраком выглядят странно.

– Какая разница, как это выглядит?

– Я приехал сюда с семьей и хочу завтракать с семьей. Хотя бы по субботам и воскресеньям, – отчеканил папа.

Он заправил концы платка в воротник рубашки и вышел. При чем тут семья? Папа приехал в Звенигород по работе. Но, видимо, семья и работа как-то связаны в достижении непонятной цели его поездки.

Я вздохнула и принялась собираться на завтрак, размышляя о папином внешнем виде.

Обычно на отдыхе он одевается просто – джинсы, рубашка и кроссовки. Однако всю последнюю неделю ходит в светлых брюках-слаксах, в пуловерах и мокасинах. Мама тоже одевается по-особому: светло-серая юбка, голубая блузка и замшевые туфли на низком каблуке. На кого они хотят произвести впечатление? И еще – не порчу ли я внешний вид семьи, когда натягиваю любимую зеленую кенгурушку с Пуккой[9]на груди, протертые джинсы и пару голубых «конверсов»?

* * *

«Завтрак со своей семьей» оказался завтраком, за которым собрались все семьи. И мы, и семья папиного начальника, и Травинские, то есть Ботаник с родственниками, завтракали за одним большим столом. Я долго изнывала от нетерпения и наконец не выдержала.

– Пойду за хлебом, – объявила я и выразительно посмотрела на Нику.

Та кивнула. Через несколько секунд она нашла меня у столика с выпечкой.

– Что вам удалось узнать? – спросила она.

– Нам? Это вы должны были что-нибудь разведать в «Гроссвальде». Мы-то были на экскурсии в «Архангельском».

– Мы и разведали кое-что, хани. Причем наше «кое-что» связано с вашим «Архангельским».

– Да? Расскажи-ка поподробнее. Мы тоже узнали про «Архангельское» кое-что необычное.

У Вероники загорелись глаза.

– Мы выяснили, – прошептала она, – что Родионов, отец Антона, приехал в Звенигород, чтобы доказать…

– Извините, вам просили передать одну вещь, – прервала ее официантка, выкладывавшая новые порции булочек и пирожков на столик. Затем вытащила из кармана белоснежного фартука маленький букетик полевых цветов и вручила Веронике.

– От кого? – удивилась Ника.

– Он просил не говорить, – лукаво улыбнулась официантка, уложила на блюде ровной горкой круассаны, подмигнула нам и отошла.

Вероника обежала зал цепким взглядом и остановила его на сидящем у окна молодом человеке в строгом костюме. Тот опустил глаза и погрузил ложку в тарелку, полную хлопьев с молоком.

– Неплохо… – пробормотала Ника. – У него на руке «Ролекс»…

Она поправила бирюзовый шарф, которым сегодня повязала волосы, и громко произнесла:

– Очень стильный букет!

– Гаянэ! – позвал меня папа. – Ты там хлеб печешь, что ли?

– Иду, папа, – отозвалась я. Схватила первый попавшийся круассан, пару булочек и шепнула Нике: – Родители после завтрака идут смотреть на игру в гольф, а мы – на диванчик.

* * *

Как интересно все-таки жить в гостинице! Еще в понедельник я не знала тут ни одного человека, зато теперь мне приветливо улыбался симпатичный администратор Игорь, со мной весело здоровались аниматоры. Как обычно, ребята топтались в холле и зазывали гостей на разные мероприятия. Аниматор Женя сегодня нацепил бороду и размахивал неводом, а на Тае была золотистая юбка со сверкающими чешуйками и кофточка с рукавами, похожими на плавники.

– Прекрасные дамы! – завопил Женя при виде нас. – Мечтаю поймать вас в свои сети!

– Твои сети нам не светят, хани, – холодно ответила Вероника.

Женя только рот раскрыл, а Тая засмеялась и ткнула его в бок золотым плавником.

У аквариума нас нагнал Ботаник.

– Ну что? – улыбаясь, спросил он.

– Я еще ничего не рассказывала, – пожала плечами я.

– Да нет, я о букете!

– Мне просили его передать, – ответила Вероника и приосанилась.

– Ты сказала – стильный букет, – напомнил Ботаник.

– Икзэктли, – подтвердила Вероника, оглядываясь в поисках «Ролекса».

– Я очень рад! – сказал довольный Ботаник.

– А ты здесь при чем, хани?

– Так его я послал…

Вероника остановилась, смерила Ботаника холодным взглядом и сунула букет мне.

– Что такое? – не понял Ботаник.

– Послушай, хани… – медленно заговорила Ника. – У тебя есть «Порш»? А трехэтажный коттедж? А пиджак от «Гуччи»?

– Нет, – отважно ответил Ботаник, – но у меня есть полевые цветы. Вот васильки, вот лютики, а вот эти, сиреневые…

– Мне плевать на лютики, – прервала его Ника. – Ты никогда не будешь моим бойфрендом. Ты никогда не дотянешь до моего уровня. Это закон жизни. Я – модель. И никогда не стану подругой ученого. Не надо мне недоедать.