Равелла расчесывала волосы, пока они не заблестели, и встала из-за туалетного столика.

— Лучше я вернусь в будуар. Его светлость сказал, чтобы я ждала его там.

— Хорошо, мисс. Я буду рядом, если понадоблюсь вам.

— Спасибо, но не беспокойтесь обо мне, если вы заняты.

— Нет никакого беспокойства, мисс, — ответила миссис Пим, сжав губы с очевидным неодобрением, которого Равелла не могла понять.

Она почти вошла в будуар, когда увидела медленно поднимающуюся по лестнице большую черную собаку. Это была собака герцога, Гектор, которая больше всего не любила шумных вечеринок. Когда они проходили в доме, она удалялась в свою корзину в спальне герцога.

Любовь Равеллы к лошадям можно было сравнить только с ее любовью к собакам. Она сразу подбежала к Гектору и дружелюбно заговорила с ним, что понимает каждая собака. Когда она вернулась в будуар, Гектор сопровождал ее. Она села с ним на коврик, чувствуя себя гораздо уютнее и спокойнее в его присутствии.

Герцог поднялся наверх почти через три часа. Когда он поднялся по лестнице, он увидел ожидавшую миссис Пим со сложенными поверх черного фартука руками и сжатыми губами. Она ничего не сказала ему, и он открыл дверь будуара. Свечи почти догорели, и ему показалось, что комната пуста, но потом он увидел Равеллу, крепко спящую на коврике. Она обнимала Гектора, положив голову на его тело. Собака не сделала попытки встать, когда вошел хозяин, хотя глаза ее следили за герцогом, а хвост стучал по полу.

Герцог остановился и посмотрел на Равеллу. Она выглядела совсем юной, почти ребенком. Длинные темные ресницы опустились на щеки.

Несколько секунд он смотрел на нее, потом повернулся и вышел в коридор.

— Вы приготовили комнату для мисс Шейн? — спросил он экономку.

Миссис Пим присела.

— Лебединая комната, ваша светлость.

— Мисс Шейн устала. Ей надо немедленно лечь.

— Хорошо, ваша светлость.

Герцог повернулся, но миссис Пим сказала:

— Я заглядывала в будуар, ваша светлость, и видела, что юная леди уснула. Должна я разбудить ее или вызвать лакеев отнести ее в постель?

После минутного колебания герцог вернулся в будуар. Он наклонился и поднял Равеллу на руки. Она, не открывая глаз, положила голову ему на плечо, прижавшись с доверчивой невинностью усталого ребенка.

— Я думала, вы забыли про меня, — пробормотала она и снова заснула.

Герцог нес ее по коридору. Миссис Пим открыла дверь в лебединую комнату. Кровать была приготовлена ко сну, на простынях и наволочках вышиты инициалы, края украшены богатым кружевом.

Герцог заботливо положил Равеллу на кровать и обнаружил, что она крепко держит его за лацканы сюртука. Он бережно отцепил ее пальцы.

— Уложите мисс Шейн в постель, — резко сказал он миссис Пим, — и проведите ночь в соседней комнате, оставив дверь открытой.

— Я, ваша светлость?

— Да, вы. Мисс Шейн будет под вашей защитой сегодня, миссис Пим. Вы понимаете?

— Да, ваша светлость. Понимаю.

Реверанс миссис Пим был более уважителен, чем обычно. Герцог, не взглянув больше на Равеллу, вышел из комнаты. Уходя, он слышал, как повернулся ключ в замке.

В двенадцать часов следующего дня в желтой гостиной дома Мелкомба чопорно сидели четыре человека. Вдовствующая герцогиня Ларгс, бабушка герцога по материнской линии, понаблюдав, как сэр Джордж ходит, шаркая ногами из угла в угол, резко сказала:

— Позвони, Джордж.

Сэр Джордж, краснолицый человек с раздражающей привычкой повторять слова, откашлялся и повторил:

— Позвонить? Зачем?

— Делай, что говорят, и поймешь, — недовольно оборвала его старая леди, и он послушно поднялся и потянул за шнурок, украшенный кисточкой.

Дверь немедленно открыл лакей.

— Если его светлость еще не вернулся, — велела ему герцогиня, — скажите дворецкому открыть бутылку мадеры.

— Слушаюсь, ваша светлость, — поклонился лакей и исчез.

Леди Элинор слабо возразила:

— Но, бабушка, вы знаете, доктор сказал, что вы должны отказаться от крепких напитков.

— Чепуха! Этот человек просто глуп. Кроме того, алкоголь — противоядие при нервных раздражениях, а Джордж явно нервничает сегодня.

— Неудивительно, — вздохнула леди Элинор. — Я сама чувствую себя как в тумане после того, как Джордж передал мне то, что он слышал в клубе.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошел еще один человек, высокий, худой, с мертвенно-бледным лицом. Его темная одежда висела мешком. Лицо выражало уныние и скорбь.

— Артур!

Леди Элинор бросилась к нему.

— Я так и думал, что найду вас здесь, — мрачно сказал лорд Навер.

— Мы не знали, что ты в Лондоне! — воскликнула леди Элинор.

— Приехал ночью. Отправился на Брук, узнал, что случилось. Мне сказали, что вы здесь, и я приехал.

— Это поддержит нас, — одобрительно сказал сэр Джордж. — Я рад, что ты приехал.

Вдовствующая герцогиня протянула ему руку для поцелуя.

— Ну, Артур, ты похож на смерть больше, чем обычно. Меня это не удивляет, раз ты живешь в этом поместье в Суффолке круглый год. Шарлотта с тобой?

— Шарлотта не смогла поехать, — ответил лорд Навер в своей обычной манере, неторопливо экономя слова. — Думал заехать к вам днем, бабушка, и передать ее послание.

— Что с ней на сей раз?

— Ничего, ничего! — ответил лорд Навер. — Лондон ей не очень интересен, и все в нем чрезвычайно дорого.

— Деньги, деньги! Только о них вы и думаете! И, насколько я знаю, у вас их достаточно.

— Ошибаетесь, бабушка! Наступили трудные времена. Фермеры не платят, а крупное поместье многого требует.

— Мой дорогой Артур. Если бы ты был пророком тьмы, я бы ждала последнего часа. Когда я была молодой, мы славно проводили время с деньгами или без них. Если Шарлотте нравится жить в Суффолке год за годом, это ее дело. Но когда бы я была в ее возрасте, я нашла бы мужчину получше.

Лорд Навер закашлялся и стал выглядеть, если это возможно, еще более жалким. Острый язык и откровенность герцогини были для него источником постоянного смущения, впрочем, как и для других родственников.

— Видели Себастьяна? — спросил он, чтобы переменить тему.

— Нет, — ответил сэр Джордж. — Он куда-то сбежал, хотя, видит Бог, очень странно узнать, что он рано уехал. Как эти щеголи могут оставаться в постели все утро, — это больше, чем я могу вообразить, но с королем, подающим дьявольски скверный пример, чего еще можно ждать?