Оставить его на крыше, вернуться в город за машиной. Проще всего приехать на своем драндулете, припарковаться возле дома Эмори, вернуться к пекарне на нашем полумифическом общественном транспорте или на куда более реальном велосипеде напрокат – кажется, я видел неподалеку. Ладно, разберусь. Сначала десять этажей вверх. В третий раз за день. Ты же любишь зарядку, правда, Дождик?

Спотыкаюсь на ровном месте. Как я себя назвал?… Мотаю головой. Неважно. Это не имеет значения. Просто мы привыкаем к прозвищам, ничего больше. Это не влияет на то, кто я на самом деле. Правда же?

Подхватываю Эмори под мышки. У меня будет время на размышления о природе имен и прозвищ, когда гость окажется на крыше.

Эмори приходит в себя, когда я только подъезжаю к дому, разобравшись с его машиной. Уже за полночь, так что приходится одновременно загонять драндулет в гараж, представляться новому гостю и смахивать уведомления о том, что Лекс с Винни начали тест и, судя по часто те упоминаний, ругают меня хором.

Я стою внизу, когда Эмори, выслушав инструкции, задумчиво проводит большим пальцем по губам. Спрашивает:

– В чем секрет?

– Прыгай и узнаешь, – улыбаюсь.

В лунном свете вижу, как он опускается на колени, заглядывая за край, ложится на живот, вытягивает руку вниз. До сетки далеко, так просто не дотянуться и тем более не увидеть в темноте. Эмори размышляет. Садится, спускает ноги, собираясь повторить подвиг Элли.

– Прыгай, а не слезай, – подпускаю в голос угрозы.

– Или что? – уточняет он.

– Или будешь наказан.

– Да, я понял, – отвечает этот потрясающий человек. – Как именно?

– Тебе не понравится, – усмехаюсь, – обещаю.

Эмори кивает, спрашивает:

– А что дальше? Если я не умру, то, вероятно, не долечу до низа. Даже если там стоит батут, с такой высоты может прыгнуть и не разбиться только профессиональный каскадер.

Об этом спрашивала Бет, сразу, и Бемби, когда успокоилась. Отвечаю так же, как им:

– Нет смысла говорить о пути с тем, кто не решается на него стать.

– Ладно, – так же спокойно отзывается Эмори и соскальзывает вниз. Падает на сетку, приподнимается, опираясь на ладони. – А, вот в чем дело.

Ни о чем не спрашивает, просто осторожно встает, осматривается. В отличие от остальных, сразу бежавших к стене дома, идет к краю, карабкается вверх. Прослеживает толстую проволоку края, тянущиеся к стене ребра и тросы. Комментирует безразлично:

– Интересно. А днем страховки не видно?

– Когда видно, я не привожу гостей.

Он вызывает уважение тем, как держит себя в руках. С ним хочется расшаркиваться – или сломать, заставить показать свое истинное лицо, эмоции, так хорошо спрятанные под бесстрастной маской. Инструктирую:

– Доберись до стены, найди и открой окно.

Эмори не спеша добирается до ровной поверхности, встает тут же. Кончики пальцев покалывает от желания разрушить столь тщательно выстроенный образ, вместо этого ныряю в дом, спускаюсь к себе. Тесты и личность его пары быстро вскроют броню.

Слежу, как Эмори справляется с окном, даже не кувыркнувшись в него, как остальные. Слезает осторожно, оглядывается на пустом этаже.

– Что дальше?

– Дальше тебе придется подождать до следующей грозы. Недолго, – сверяюсь с погодным виджетом, – пару дней.

Эмори кивает медленно, подходит к книжному шкафу. Выдергивает один том, садится на диван. Движения резкие, почти нервные. Вряд ли он на самом деле выбрал чтиво на ночь. Наконец понял, что оказался в плену? Или думает о той, за кем привык следить каждый день?

Эмори подтверждает мои подозрения, требуя сварливо:

– Газеты хоть предоставь для односторонней связи с внешним миром. Я уж не прошу о выходе в интернет.

Забавно. Тебе ведь нужны только имена в конце статей, найти одну конкретную журналистку. Но ты в этом не признаешься, верно?

– Не бойся, тебе недолго осталось беспокоиться.

Эмори правильно понимает намек. Реагирует нетипично резко – вскидывается, сжимая кулаки. Рычит: