– Что у тебя за мобильный?

Она показала на придиванный столик, где рядом лежали оба ее телефона.

Халениус присвистнул и взял ее личный аппарат.

– Последний живой экземпляр, – сказал он. – На его фоне твое подслушивающее устройство выглядит почти современным. Впечатляет.

– Не издевайся над моим «эрикссоном», – проворчала Анника и забрала у него старый телефон.

Ей подарили новый супермобильник, когда она вернулась домой после работы специальным корреспондентом, который, судя по энтузиазму коллег, мог танцевать степ, гладить белье и прыгать в длину. Она совсем в нем не разбиралась. Возможно, он функционировал невообразимо хорошо, если кто-то хотел создавать коммерческие радиохиты или снимать лесные пожары, но в качестве телефона оказался совершенно безнадежным. Аннике почти никогда не удавалось отвечать на входящие звонки, поскольку она всегда умудрялась прикоснуться к экрану не в том месте и соединения не получалось, а отправка эсэмэс стала таким сложным и кропотливым делом, что занимала половину утра. Тайком Анника заботилась о своем настолько античном «эрикссоне», что он все еще назывался именно так, а не «сони», но было хлопотным держать заряженными два мобильника, и она надеялась, что айфон скоро сломается. Хотя и считала такой сценарий маловероятным, во всяком случае, если верить всей бесплатной рекламе, которую ее собственная газета создавала, восторгаясь новыми аппаратами.

Халениус взял со стола суперсовременную модель.

– И на какой обычно звонит Томас?

– На мой личный.

– Не на рабочий?

– По-моему, у него нет его номера.

Халениус кивнул довольно:

– Замечательно. Тогда нам известно, что на этот телефон они не позвонят.

Он возвратился в спальню и закрыл дверь за собой.

Би-би-си выложила новость о пропавшей группе представителей ЕС на своей домашней странице за несколько минут до 18.00 местного времени. Рейтер вышло с коротким и общим сообщением на ту же тему примерно пять минут спустя. Ни те ни другие не уточнили ни имена похищенных делегатов, ни их национальную принадлежность, сообщили только, что пропавшие принимали участие в конференции по безопасности в Найроби. Руководство редакции «Квельспрессен» сидело на совещании по итогам дня, что, возможно, объясняло, почему сенсация коллег сначала прошла мимо них. Впрочем, Шюману было лучше знать.

Никого не волновали новости из Африки. Этот континент выглядел черной дырой на карте новостей, за исключением тех случаев, когда речь шла о голоде, пиратах, СПИДе, гражданских войнах и безумных диктаторах, а подобным «Квельспрессен» не занималась.

Если, конечно, в беду не попадал какой-то швед. Или скандинав, вроде норвежцев, которых приговорили к смерти в Конго, например, или датской семьи, чью яхту захватили пираты.

Андерс Шюман нашел это сообщение, поскольку после встречи активно искал его. Он не стал рассказывать об исчезновении Томаса, хотел посмотреть, какой окажется международная реакция. Агентство Рейтер написало, что группа под названием «Фикх Джихад» взяла в заложники семь европейских делегатов и обнародовала не имеющее конкретного адресата политическое послание в связи с данным похищением.

Оно было на киньяруанда, и его выложили на сервере столицы Сомали Могадишо. В качестве источника они ссылались на Би-би-си, там находилась ссылка на любительскую видеозапись с заявлением похитителей.

Андерс Шюман кликнул по ней и затаил дыхание.

Темнокожий мужчина в простой военной одежде и с тюрбаном на голове выступал на экране компьютера. На непонятном темно-красном фоне. Он выглядел лет на тридцать и смотрел в какую-то точку слева от камеры, вероятно чтобы читать свое обращение вслух. К удовольствию Шюмана, Би-би-си снабдила речь незнакомца английскими субтитрами (его киньяруанда оставлял желать лучшего).

Мужчина говорил медленно и четко. Его голос был по-особому высоким и чистым.

«Фикх Джихад» взял в заложники семь делегатов ЕС в качестве наказания за зло и высокомерие западного мира. Несмотря на все оружие и ресурсы, имеющиеся в распоряжении ЕС, исламскому льву удалось похитить неверных собак. Наши требования простые: открыть границы в сторону Европы. Поделить мировые ресурсы. Отменить покровительственные пошлины. Свободу Африке! Смерть европейским капиталистам! Аллах велик!»

На том видео заканчивалось. Тридцать восемь секунд, включая трясущиеся кадры вступления и завершающую картинку.

«Да, хорошего мало, – подумал Андерс Шюман и пошел к выпускающему редактору новостей.

Телефон не звонил.

Он не звонил, не звонил и не звонил.

Анника ходила кругами по комнате и кусала ногти, пока у нее не заболели десны.

Шюман прислал письмо по электронной почте и рассказал, что Рейтер и Би-би-си вышли с новостью о похищении без имен и национальной принадлежности захваченных делегатов. О том, что шведский представитель оказался в заложниках, «Квельспрессен» собиралась эксклюзивно поведать завтра.

Патрик прислал эсэмэс и поинтересовался, нет ли у нее желания присоединиться и поплакаться в бумажной версии. Лучше с фотографией ее и детей в окружении игрушек и со слезами на глазах, в качестве заголовка предлагалось «ПАПА В ПЛЕНУ У ПОВСТАНЦЕВ» или «ПАПА, ПРИЕЗЖАЙ ДОМОЙ!». Она ответила: «Спасибо, но нет».

Берит тоже воспользовалась имейлом и спросила, не может ли она чем-то помочь, чем угодно, достаточно лишь сказать.

Анника время от времени поглядывала в направлении спальни. Джимми Халениус исчез там со своим портфелем, пока они с детьми ели биточки с макаронами и кетчупом. Они находились каждый со своей стороны стены, он занимался освобождением заложников, а она кормила сына и дочь.

Ей не сиделось на месте. Разобрался ли он со своей задачей?

Анника сделала круг по кухне, слышала, как Халениус по соседству разговаривает по телефону.

После ужина она убрала со стола, вытерла его и подмела пол. Тихо шумела посудомоечная машина. Дети надели пижамы и почистили зубы.

Анника пошла в детскую комнату и предложила:

– Поиграем?

Лицо Калле просветлело.

– В «Монополию»!

– Это займет слишком много времени, а уже поздно. Домино? Эллен, будешь с нами?

Калле достал коробку с костяшками, сел на пол и методично разложил их, одну к одной, вверх и вниз.

– Надо взять по пять, так?

– По пять каждому, – подтвердила Анника.

Она смотрела на детей, как они возились с костяшками, расставляли перед собой. У них получалось справляться без Томаса. Все могло каким-то образом продолжаться.

– Давай ты тоже, мама, – сказал Калле.

Анника опустилась на пол, отобрала себе пять костяшек и поставила их на торец перед собой.