Минут через пять он вышел из кабинета и, ни с кем не прощаясь, ушел. Виктор проводил его потрясенным взглядом. На расспросы перепуганной Людочки он ответил одной фразой:

– Он назначил меня Мадам.

Павел Аркадьевич Куракин неоднозначно относился к своей аристократической фамилии. В юности, когда его принимали в комсомол и старший товарищ с холодными рентгеновскими глазами спросил, не имеет ли он отношения к князьям Куракиным, Павел Аркадьевич (тогда еще, конечно, Павка или Павлик), нещадно окая, горячо убеждал старшего товарища, что о таких князьях никогда и слыхом не слыхивал, а, должно быть, были его крестьянские предки у тех князей крепостными. Позже, когда широкая и совершенно народная улыбка Юрия Гагарина обошла все газеты и телеэкраны мира, Куракин мог в случае чего невзначай кивнуть – вот ведь Гагарин тоже княжеская фамилия, а ничего, наш человек! Но постепенно иметь аристократическую фамилию сделалось как бы и неплохо – сначала романтично (поручик Голицын… корнет Оболенский), а потом и просто почетно и выгодно.

Теперь уже в разговоре с младшими товарищами, чьи холодные рентгеновские глаза и бритые затылки кое-кому внушали физиологический страх, Павел Аркадьевич (теперь уже навсегда и окончательно Павел Аркадьевич), нещадно грассируя, объяснял Толяну или Вовану, к какой из ветвей Гедиминовичей относились его предки и где располагались их необъятные владения. И Толян, про Гедиминовичей услышавший от него впервые, кивал с умным видом и на следующий день разъяснял своим коллегам, что этот старый козел – мужик авторитетный и чтобы базар с ним фильтровали конкретно.

Павел Аркадьевич вернулся из офиса мрачнее тучи. У него были большие неприятности. Не смертельные, конечно, не такие как у Марианны, но все же… Он вспомнил рассказы о том, в каком виде нашли убитую, и хмыкнул. Н-да, зрелище должно быть не для слабонервных. Прямо в ванне, на боевом, можно сказать, посту… Он раздраженно заходил по комнате, закурил еще одну сигарету, хотя уже выкурил сегодня две, а это был предел, который он сам себе установил. Неприятности были не смертельными, но их было много. Мало того что убили Марианну и случилось еще кое-что. Так еще этим делом вплотную занялась полиция, и теперь вокруг фирмы будут вертеться разные личности и расспрашивать, разнюхивать, еще и до прессы дойдет! Дело-то громкое – неизвестный маньяк убивает женщин, вот дошел до Марианны.

Павел Аркадьевич злобно швырнул сигарету в пепельницу. Дело в том, что он не верил в маньяка.

В воскресенье Сергей сидел дома и чинил телевизор. Однако получалось это у него плохо – знаний явно не хватало. Он с неудовольствием оглядел комнату, где валялись детали, и подумал, что бывшая жена была не так уж не права, когда утверждала, что руки у него не только растут не из того места, но еще и обе левые. Хочешь не хочешь, нужно было идти с соседу. Вот уж у Сан Саныча руки точно растут из того места, это все соседи знают. Сергей подумал и добавил, что голова тоже.

Он звякнул к соседям, но никто не открыл. Куда их понесло в воскресенье, когда погода ужасная – вон какой дождина хлещет!

Открылся лифт и выпустил мокрую Надежду.

– Привет, привет! Заходи! – обрадовалась она.

– Да я вообще-то к Сан Санычу… Только не говори, что опять он где-то сторожит или дежурит!

– Сегодня срочная у него работа, – помрачнела Надежда. – Охранную сигнализацию в Макдоналдсе монтируют. Слыхал, новый Макдоналдс сгорел?

– Слыхал, это его конкуренты подожгли, тоже которые из «Быстрой еды».

– Вот третий раз уже сигнализацию переделывают. Они, главное, не успевают ее включить. Только сделали, все сдали – уже пожар! Хорошо хоть деньги получить успели… Ну что у тебя нового?

– Все, тетя Надя, дело сделано.

– Ты это к чему? Пятый нож в дело пошел?

– Вот, понимаешь, нож-то как раз остался, но тетку – пришили! Огромный такой магазин сантехники «Марат» – знаешь?

– Так неужели… Мадам Джакузи? – ахнула Надежда.

– Ее-то ты откуда знаешь?

– Я ее не знаю, но Саша, когда в «Бахчисарайском фонтане» сторожил, видел пару раз. Я тебе доложу, женщина – ох! Саша уж на что у меня человек спокойный, так и то два дня под впечатлением был.

– Что ты мне будешь рассказывать, я и сам видел… то есть то, что от нее осталось.

– Значит, магазин «Марат». Это в честь того Марата, которого в ванне утопили? – полюбопытствовала Надежда.

– Какого еще Марата? – недоумевал Сергей.

– Как – какого? Деятеля времен французской революции. Там одна патриотка его в ванне утопила… или зарезала… но я точно помню, что в ванне. Ты, Сергей, позже меня в школе учился, должен помнить.

– Не знаю я ничего, – рассердился Сергей, – а магазин назвали так в честь хозяйки. Марианна Ратищева – вот и получается сокращенно – «Марат».

– Стало быть, теперь магазин переименуют? – не унималась Надежда.

– Ну, не знаю, может, теперь и будет в честь этого, из Парижской коммуны…

– Да не Парижской коммуны, а французской революции! Это чуть не на сто лет раньше было! Впрочем, тебе, как я вижу, без разницы.

Надежда достала из ящика стола все тот же нераспечатанный набор ножей.

– Значит, первый нож, – она указала на самый узкий, – это наша Сталина Викентьевна. Второй – директор школы. Третий – Евдокия. Четвертый…

– Дама из Института животноводства, которая глистов изучала.

– И пятый, самый широкий…

– Вот и нет. Нож, безусловно, из такого же набора, но не широкий, а самый узкий. Роза такая же, записка – тоже, то есть насчет почерка там имеются сомнения, но ведь и раньше на других записках было кое-как нацарапано.

– А удар, рана. Что там эксперты говорят?

– Удар как удар, – рассердился Сергей. – Хороший удар, профессиональный. Не столько сильный, сколько умелый. Рука твердая.

– Ну это же надо… – протянула Надежда. – Как ты думаешь, зачем он другой нож взял? Узким удобнее бить?

– Не знаю, что там у него в мозгах повернулось. Это же маньяк, ненормальный.

– А по-моему, он не псих. То есть псих, конечно, но не настолько, – запуталась Надежда. – Сейчас соображу. Вот ты же сам рассказывал, как тщательно он все убийства оформляет – розочка там, записка. Да, кстати, а день рождения у Мадам Джакузи когда?

– Вот день рождения у нее через три месяца будет, и это настораживает.

– И я о том же говорю. По-моему, для этого вашего маньяка с розой очень важна четкая последовательность, завершенность, что ли. И если уж он взял набор из пяти ножей, то не случайно, наверняка он хотел его полностью использовать.

– Значит, что-то ему помешало. И вот еще что. Сталину и Евдокию убить – ему было раз плюнуть, потому что одна – на пустой дороге, другая – в подъезде рано утром. Никто его не увидел, да никого вокруг и не было. Как он в школу попал – предположительно мы выяснили, в школе вечером тоже пусто. В Институт животноводства днем пройти может любой, стало быть, тоже проблем нет. А вот с магазином «Марат» – совершенно другое дело. Там на дверях такие замки, что их не всякий мастер с техникой вскроет. Завтра туда пойду, вокруг похожу. Не может быть, чтобы никто ничего не видел. Должен же он был как-то в офис попасть!