Вот в этом я вообще не сомневаюсь, злюка только этого и ждет. Ууу, стерва белобрысая.

— Мне и тут хорошо. Нечего мной командовать! — птица выкрикнула и помахала соседям.

Так значит, да?!

Ладно, ладно… я тебе дам удобно. Я же теперь буду бояться спокойно переодеваться в своей спальне.

Ой! А если он уже увидел???

Нет-нет, лучше не думать об этом, а то я окончательно с ума сойду.

Скорей залетела к брату в спальню и схватила рогатку. Пашка ее хранит, как память о детстве, ну вот еще кому-то поможет запомниться. С кухни взяла пригоршню орехов. Снаряды пригодятся от нашествия птицегадов на клены.

Растянула резинку, орех вставила… Пиууу!

— Получай, Воронье! Больше никогда ко мне не приближайся!!!

Первый запулила мимо.

Со вторым попала по крылу.

Уххх! Мне даже понравилось!

Я вообще не меткая, из десяти орехов, всего два выстрела удачных получились.

И этого хватило!

Плат заорал, что поймает меня и накормит этими орехами. Дернулся вниз, сук подломился и Ворон улетел от моего окна…

Платон

Бубух!

Вот так я приземлился. Повезло еще, что братья смягчили падение.

До соседей Амелии дошло с опозданием, что во дворе у них творится нечто грандиозное. Выскочили из подъезда с палками и скалками.

Чем им птица с кустами не понравились?

Жестокий народ — никакого уважения к природе.

— Сматываемся отсюда! — крикнул своей банде Сомовых и мы побежали со всех ног к дороге.

Там нас дожидался мой спорткар. Еле влезли в него, прямо с перьями и листьями. И я скорей рванул подальше от воровки и ее двора.

Еще в пути у нас начались разборки:

— Это вы меня сдали хохотом! — я искал причины, почему опять сорвалась слежка. — Кусты не умеют смеяться! Надо было тихонько сидеть и от ветра потряхивать.

— Вороны тоже не каркают, вроде их за одно место подвесили! — Гордей не соглашался с обвинением.

— Ты меня чуть не раздавил, когда падал! А я предлагал, чтобы меня пустили к окну. Только я из нас умею падать с перелетами.

Евсей бегает иногда на тренировки по Паркуру и очень гордится своими достижениями.

— Нет, видеть ее должен был только я, — у меня мнение не поменялось.

Даже несмотря на орехи из рогатки и то что несколько раз стукнулся в полете, мне не хотелось свое место отдавать.

Ведь именно я успел заметить, как Амелия переодевалась.

О дааа!

В бинокль разглядел ее беленький лифчик в горошек. Напрягся, что аж к дереву прирос. Ждал продолжения, хотел увидеть больше, словно я школьник какой-то… И тут девчонка снова обломала — надела сверху футболку и кинулась к телефону. Зараза!

— Плат, тебе пора признать, что ты нам всем продул! Ее не проведешь.

— Да! Проигрывать надо уметь. А мы уговорим отца, чтобы ставку шута для тебя открыли в агентстве.

Близнецы шуршали листьями на куртках и подначивали.

— Не хотите мне помогать, так и скажите. Без вас обойдусь.

— Брат, ну ты не сможешь ее достать, — Гордей меня отговаривал.

— И у нее еще могли остаться орехи. Аха-ха. В следующий раз тебе надо прикинуться белкой, — прикалывался Евсей, как обычно.

— Что хотите, то и говорите, — отмахнулся от них. — Это дело принципа уже! Не в окно, так в дверь войду. А орехами мы вас потом с ней погоняем.

Перепалка с братьями меня злила больше тем, что они были правы. Я полез не просто к девчонке, а к самой упертой и вредной.

Она меня: толкнула в лужу, сбегала, прогоняла и стреляла из рогатки.

Я к ней: со всей своей душой, внимание оказывал, сладостями угощал, заботился.

И я, по ее словам гад, которому нельзя поверить? Мне же немного надо. Всего-то один, обшарпанный, старый сундук.

Братья подкидывали идеи, чтоб я нашел другой способ доказать талант Сомовым. Отыскал чью-то собачку, поймал за руку карманника или сделал вид, что кого-то спас. Евсей даже согласился сыграть роль жертвы.

Но нет, я уперся.

Просто взять и оставить в покое воровку? Перестать о ней думать? Обойдется!

Лучше я завтра ее проучу!

***

С утра не ждал Амелию у входа в универ. В столовку тоже не тянул. Дал передышку перед долгожданной встречей. И пусть не врет, что не выглядывает меня или не думает, когда на горизонте появлюсь.

Зак тоже присоединился к братьям, в том, что пора попрощаться с сокровищами. Долго хохотал над орехами, и сказал, что мне больше не светит.

Пусть смеются, пусть.

Никто еще так меня не злил, никто не издевался.

Мне пришлось выждать момент, когда застану Амелию одну, без ее верной чокнутой подружки. Вот тогда уже решительно напал.

— Опять ты? — глянула сердито, нахмурив брови домиком.

— Что-то мало радуешься встрече, а вот мне тебя видеть хотелось, Амелия.

Приготовился задержать, если вздумает удрать. Но она не спешила, сама приблизилась и выпалила мне в лицо:

— Зачем? Сказать, что уже проголосовал против меня?

— Ты в конкурсе каком-то участвуешь? — я и не понял о чем она.

— Ага, в конкурсе «Главный позор универа». Если наберу, сколько надо голосов, тогда меня выгонят. Но ты не переживай, развлекайся дальше. Смейся надо мной с другом и братьями. Унижай меня еще больше.

А запыхтела-то как, разворчалась. Можно подумать, что это я вчера в нее стрелял орехами.

— Так и не веришь, что ты можешь мне нравиться? — вопрос я задал неслучайно, заранее зная ответ.

— Нет. И не собира…

Я не дал ей досказать. Потянул на себя и стремительно впился в губы. Амелия не ожидала натиска, охнула и дернулась в моих руках, но я удержал.

Получалось у меня не так, как я хотел попробовать с ней поцелуй, сам не пойму, почему об этом думал, ведь она мне не нужна как девушка. Но в это мгновение я потерялся, жадно и настойчиво тараня и целуя ее сладкие и нежные губы… Пусть потом обзывается, но сейчас и она растеряла боевой дух, принимая мой поцелуй с учащенным дыханием.

Амелия

Ой-йой…

Отшатнулась с ужасом, когда Плат ослабил хватку.

Губы пекут, сердце колотится, дышу вообще с трудом, и сразу наорать не получается. Выдаю только гневное бульканье. А ему хоть бы что, пронзительно смотрит с прищуром, словно все, прибрал к рукам глупышку.