Вместо третьего урока я отправляюсь в «Гудуилл», где меня уже поджидает Чарли. Магазин расположен возле железнодорожного вокзала, где раньше были пустыри да старые заброшенные и сожженные фабрики с исписанными граффити остатками стен. Но теперь эту зону облагородили и полностью изменили прежний облик, покрасив заново.

Чарли прихватил с собой Бренду как консультанта по моде, хотя предметы ее гардероба никогда не сочетаются. Она, конечно, клянется, что одевается так специально. Пока Чарли щебечет о чем-то с одной из продавщиц, Брен вместе со мной переходит от полки к полке и зевает от скуки. Потом без особого энтузиазма просматривает кожаные куртки.

– А что именно мы пытаемся тут отыскать?

– Мне надо поменять имидж. – Она снова зевает и даже не прикрывает рот рукой, так что мне становятся видны все пломбы в ее зубах.

– Поздно легла?

Она широко улыбается, растягивая ярко-розовые губы.

– Аманда Монк устраивала вечеринку в субботу. Я была с Гейбом Ромеро.

Ромеро известен не только тем, что он бойфренд Аманды, но еще и тем, что он самый известный ловелас в нашей школе. По каким-то непонятным причинам Брен вот уже второй год бегает за ним.

– А он об этом вспомнит?

Улыбка сползает с ее лица.

– Он, конечно, здорово нализался, но я оставила один вот такой у него в кармане. – Она поднимает руку, растопыривает пальцы и красноречиво шевелит ими. Я сразу замечаю, что на одном из них не хватает длинного голубого накладного ногтя. – И еще колечко для носа. Так, на всякий случай.

– Ты сегодня как-то по-другому выглядишь.

– Это остатки настроения. Ну-с… – Она, похоже, окончательно пробуждается, хлопает в ладоши и начинает хищно потирать руки, как безумный ученый, готовящийся к своим экспериментам. – Так что же мы все-таки ищем?

– Сам не знаю. Что-нибудь не очень помпезное, но все же немного сексуальное. Со стилем восьмидесятых покончено.

Она хмурится:

– Неужели тут замешана девчонка? Как ее зовут? Небось тощая как скелет?

– Вайолет Марки. Только она совсем не тощая, у нее имеются бедра.

– И еще очень сладкая попка. – К нам присоединяется Чарли.

– Не может быть. – Брен так отчаянно мотает головой, что со стороны может показаться, будто у нее начался приступ. – Неужели ты выбираешь прикид, чтобы угодить девчонке? Ты должен одеваться так, как нравится тебе. Если ты не понравишься ей таким, какой ты есть, значит, она тебе вообще не нужна. – Все это было бы замечательно, если бы я точно знал сам, какой я есть. Она тем временем продолжает: – Это та девчонка, у которой свой блог, та самая, которая нравится Джемме Стерлинг? Та самая, которая спасла от смерти своего «сумасшедшего одноклассника»? Ну так трахни ее вместе с ее тощей задницей. – Брен ненавидит всех девушек, которые носят одежду меньше сорок восьмого размера.

Она продолжает что-то тараторить насчет Вайолет, потом насчет Джеммы Стерлинг, затем плавно переходит на «Бартлетт дерт». Я упрямо молчу. Мне почему-то не хочется, чтобы Брен или Чарли обсуждали Вайолет. Она нужна мне самому. Это как в то Рождество, когда мне было восемь. Тогда праздники казались волшебными. Мне подарили первую гитару. И я назвал ее «Проход запрещен», чтобы дать понять – трогать ее позволено только мне.

Наконец, мне становится понятно, что выбора не остается, и я должен как-то прервать Брен:

– Она попала в жуткую катастрофу в прошлом году в апреле вместе со своей сестрой. Помнишь, когда машина сорвалась с моста?

– Боже мой! Так это была она?

– И ее старшая сестра.

– Вот черт! – Брен ощупывает свой подбородок и стучит по нему пальцем. – Послушай, может быть, тебе стоит подстраховаться? – Голос у нее становится более мягким. – Вспомни Райана Кросса. Как он одевается? Надо было пойти в «Олд нэви» или «Американ игл», а еще лучше – точно! – «Аберкромби» в Дейтоне.

– Но я уже пробовал восьмидесятые.

– А современный стиль еще нет.

– Она на него не клюнет, – уверенно произносит Чарли, обращаясь к Бренде. – И не важно, во что он оденется. Только без обид, старик.

– А я и не думал обижаться. И пошел этот Райан Кросс на… – Я впервые в жизни громко и отчетливо произношу то слово, куда именно посылаю Кросса. Внутри у меня рождается чувство свободы, и мне хочется начать бегать по магазину. – Пошел он на…. – Я тут же прихожу к выводу, что новый Финч будет ругаться, как хочет и когда хочет. Это такой Финч, который может встать на крышу высокого здания и думать о том, чтобы спрыгнуть с него только потому, что его ничто не пугает. Он самый настоящий раздолбай.

– В таком случае – вот. – Чарли срывает с вешалки куртку и поднимает ее над головой. Она тоже выглядит по-раздолбайски. Кожаная, потертая. Такое впечатление, что ее мог носить Кит Ричардс в молодости.

Похоже, это самая крутая куртка из тех, что я видел в своей жизни. Я надеваю ее, и Брен вздыхает, потом уходит куда-то и неспешно возвращается, неся в руке пару огромных черных сапог в стиле «Битлз».

– Самый большой размер, который только бывает, но, наверное, к пятнице они уже станут тебе маловаты.

К обеду я стараюсь вжиться в образ Финча-раздолбая. Главное, что он, похоже, нравится девчонкам. В школьном коридоре меня встречает какая-то малявка и вежливо спрашивает, не может ли она мне чем-то помочь. Наверное, она только что переехала сюда и в нашей школе – новенькая, потому что и понятия не имеет, кто я такой. Она интересуется, не из Лондона ли я, я приветствую ее, соглашаюсь с ее предположением и тут же выдаю с настоящим (как мне кажется) лондонским акцентом «сосиски и пюре». Девчонка хихикает, поправляет прическу и провожает в столовую.

Так как в нашей школе учится около трех тысяч ребят, для того, чтобы в столовой никто не толкался, нас поделили на три смены. Поэтому Бренда решила прогулять урок, чтобы поесть вместе со мной и Чарли. Я приветствую их новыми словечками, которыми, как мне кажется, обмениваются между собой лондонские подростки. Сюда входят грубые ругательства и прочая фигня. Брен удивленно моргает, переводя взгляд с меня на Чарли и обратно. Потом она обращается к Чарли:

– Скажи хоть ты ему, что на британца он никак не катит.

Но мой верный друг упрямо молчит и лишь неопределенно пожимает плечами.

Остальную часть обеда я рассказываю им о своих любимых местах в родном городе, то есть, другими словами, я просто перечисляю магазины, где продают пластинки, которые я постоянно посещаю и где просаживаю час за часом. Потом я перехожу к описанию своей ирландской подружки Фионы, настоящей стервы, но при этом очень сексуальной, не забываю поведать им и о своих лучших друзьях – Тэму и Нэтцу. К концу обеда получается, что я успел во всех деталях создать новую вселенную. Я даже вижу ее. Перед моим мысленным взором возникает комната, которую мы снимаем пополам с Фионой. На стене плакаты «Секс пистолс» и «Джой дивижн», я покуриваю косяки, а дым выдыхаю в открытое окошко. По вечерам я играю в нескольких барах, а иногда записываю новую песню на студии «Эбби-роуд», где рождаются все мои диски. Когда звенит звонок на урок и Чарли опускает меня на землю фразой «Пошли, ушлепок», я уже начинаю тосковать по Лондону – по своему вымышленному Лондону.