Однажды вечером, когда на безмятежном небе виднелась полная луна, и все взоры были обращены вверх к ночному светилу, из уст в уста кочевали разговоры о том, что на луне запечатлен лик Имама Хомейни. Мы быстро позвонили Кариму, который был студентом факультета инженерной механики Политехнического университета Тегерана и всегда отправлял нам свежие и первоклассные новости почтой или через Рахима, и спросили его о луне и образе Имама на ней. Он ответил: «Луна одна и та же что в Тегеране, что в Абадане. Да, мы видим здесь лицо Имама на луне. И даже те, кто находится в Америке, тоже видят лик имама на небесном светиле». В домах не осталось ни души. Мы все часами не сводили глаз с луны. И то, что мы видели, было верно. Образ Имама, бережно хранившийся в наших сердцах, теперь мы видели запечатленным на небесном светиле. С какого места и под каким бы ракурсом мы ни смотрели на луну, образ имама неизменно виднелся на ее диске. Каждый шел в переговорный пункт, звонил своим родственникам в других городах или странах и получал подтверждение гипотезы об образе Имама и луне. Чем дольше мы смотрели на полную луну, тем большую уверенность получали. В ту ночь для того, чтобы ни на мгновение не упустить лик Имама, я не сомкнула глаз до утра. Несмотря на то, что в Абадане было немного двухэтажных или многоэтажных зданий, чтобы еще больше приблизиться к луне, мы все поднялись на крыши домов и вели там восторженные беседы о революции, луне и Имаме. Многие из тех, кто жил в предместьях Абадана и Хоррамшахра, закалывали жертвенных барашков. Некоторые постоянно озвучивали призыв к молитве и устраивали демонстрации. Волнение и азарт людей не поддавались описанию и контролю. Студенты, изучавшие при мечети богословие, не опровергали и в то же время не подтверждали гипотезу касательно образа Имама на луне. Они постоянно связывались с Кумом и университетами для получения ответа, однако на следующее утро аятолла Джами[42], который грамотно и мудро руководил революционным исламским движением Абадана, объявил, что получившие распространение слухи – не более чем выдумка, и верить им не следует. Аятолла предупредил, что враг предпринял попытку атаковать убеждения людей и ведет информационную войну, распространяя разные слухи. Физико-астрономические университеты объявили, что это изображение – всего лишь совокупность теней выпуклостей и впадин на поверхности Луны, и при желании каждый может отождествить ее в воображении с тем или иным образом. Но, несмотря на то что улемы Кума и Мешхеда утверждали, что кажущийся на Луне лик имама – плод человеческого воображения, глубокая сердечная любовь, которую мы питали к Имаму, заставляла нас всех упорно видеть один и тот же образ на Луне, и никто не мог переубедить нас. На самом деле на Луне не было никакого образа Имама – он был запечатлен в наших сердцах и очах подобно тому, как Меджнун, где бы он ни странствовал, повсюду видел образ своей возлюбленной Лейли. Так же и мы могли видеть образ Имама повсеместно – на поверхности реки, на стенах домов и на листве деревьев. Однако наши оппоненты не смогли воспользоваться этой историей любви в свою пользу. Бегство шаха и приход Имама, а также волнение, трепет и восторженные возгласы, сопровождавшие машину, в которой ехал Имам, свидетельствовали о начале весеннего цветения после долгой зимней ночи. Мы смеялись сквозь слезы. Во время трансляции по телевидению кадров прибытия Имама в аэропорт «Мехрабад» по лицам людей текли слезы радости и счастья. И особенно трогательными были слезы родственников жертв трагедии в кинотеатре «Рекс». Было ощущение, будто Имам приехал для того, чтобы немного успокоить их истерзанные души. Они лили слезы, тоскуя по своим погибшим близким. Некоторые из них поспешили на кладбище, где похоронены мученики, чтобы возвестить им о приходе Имама.

Рахман, находившийся во время революционного движения в Мешхеде для отбывания военной службы, с целью уклониться от несения этой службы каждый день стряпал ложное свидетельство о смерти кого-нибудь из членов семьи и отдавал его командиру боевой части; каждый день он придумывал новые истории – о смерти отца, матери, об автомобильной аварии, в которой якобы погиб брат, и т. д. После событий в кинотеатре «Рекс» он направил своему командиру письмо, в котором снова отпрашивался в отпуск, и причиной на этот раз назвал гибель всех своих близких во время трагедии. Командир, которого Рахман и ранее извещал о мнимой смерти членов своей семьи, не согласился отпустить его и сказал: «Ты же еще задолго до пожара в кинотеатре “Рекс” отправил всю свою родню на тот свет и потратил все свои отпуска! Откуда у тебя опять появились родственники?» Получив отказ, Рахман вынужден был самовольно покинуть свою войсковую часть и бежать, после чего он больше не вернулся в Мешхед. Но к этому времени он успел хорошо овладеть всеми видами оружия.

Иногда братья брали меня с собой, а иногда поручали мне миссию подготовки той или иной операции, прикрытия и переписки. Каждый день они нападали на какой-нибудь объект: на магазины алкогольной продукции, тюрьмы, были освобождены даже неполитические заключенные, содержавшиеся в тюрьме на улице Тринадцать. Революционные силы каждый день захватывали какое-нибудь новое здание. Полиция более не контролировала ситуацию в городе.

В канун декады Ашуры бабушка предвестила крах шахского режима, сказав: «Шаху пришел конец!» И эта фраза вызвала серьезные разногласия между ней и дедушкой. На закате жизни эти старики вовлеклись в политику и стали противостоять друг другу во взглядах и убеждениях. Дедушка, который был сторонником шаха, говорил: «Что ты имеешь против шаха? Что плохого он тебе сделал?» Однако бабушка до мозга костей пропиталась революционным духом. Она постоянно готовила шербет и раздавала розовую воду. После победы Исламской революции жители Абадана хлынули на улицы и, несмотря на исламский характер революции, играли на волынках и танцевали.

В силу того, что Абадан ранее имел опыт движения по национализации нефтяной промышленности, он стал политическим плацдармом для многих революционных и антиреволюционных групп. Если в Тегеране формировалась какая-нибудь группа из трех человек, два ее члена обязательно обосновывались в Абадане и брали в руки плакаты. Каждая из них, начиная от «Партии масс», «Организации моджахедов иранского народа», «Движения борющегося народа», «Коммунистов», «Организации партизан-фидаинов иранского народа» и заканчивая «Борцами арабского народа», «Мусульманской уммой» и «Организацией моджахедов Исламской революции», имела право голоса и трибуну для отстаивания своих убеждений и оправдания своих действий.