– Да, причем очень сильным. Один из его родителей принадлежал к «Кланаду», второй – нет. Парадоксально, но это каким-то образом стимулировало его телепатические способности. – Гуннар помедлил. – Это же обстоятельство, к сожалению, повысило и его чувствительность. Члены «Кланада» без особого труда научились создавать вокруг себя защитный барьер, не пропускающий нежелательное психическое воздействие, но…

– Что это означает?

– Ну-у, это – обрывки чужих мыслей и переживаний, которые витают повсюду. Их можно сравнить с радиопомехами, только психического происхождения. В общем-то, они обычно не представляют опасности, если это не является внезапным взрывом негативных эмоций в непосредственной близости от нас.

– А Эндрю не научился возводить такой барьер? – предположила Квинби.

– Он пытался. Для того чтобы научить его этому, был выбран я, и мальчик действительно учился. Мы тщательно следили за тем, чтобы он не общался ни с кем, кроме членов «Кланада», чтобы никто не смог его ранить. Но примерно с год назад произошло то, чего никто из нас не ожидал. Один из членов «Кланада» попал в автомобильную катастрофу. Он врезался в парапет набережной, машина загорелась, и он погиб в страшных мучениях.

– И Эндрю… – Квинби была не в силах выговорить то, что вертелось в ее голове. – О Боже, несчастное дитя!

Гуннар мрачно кивнул.

– Он не смог оградить свой мозг от волны этой страшной боли, которую испытывал умирающий человек. Он вместе с ним переживал и агонию, и смерть. Два дня у него не прекращалась истерика, и мы ничем не могли ему помочь. Что пережили Элизабет и Джон – невозможно описать. – В глазах Гуннара было написано страдание. Он словно снова переживал страшные события, о которых рассказывал. – А я тем временем проклинал себя. Я винил себя в том, что не торопился с его подготовкой. Но я полагал, что мальчика необходимо учить постепенно, поскольку интенсивный курс обучения мог бы травмировать его психику.

– Ты рассуждал правильно. Кто же мог предположить, что случится такое несчастье?

– Я должен был предположить! – К боли, звучавшей в его голосе, добавился сдерживаемый гнев. – Уж мне-то известно, насколько зол и жесток этот мир. Я был обязан предвидеть такую возможность и уберечь от нее малыша.

– Но ведь он все же оправился после того случая, – проговорила Квинби, желая хоть как-то утешить Гуннара. – Сейчас он производит впечатление совершенно нормального ребенка, если не считать ночных кошмаров.

– Нет, – качнул головой Гуннар.

– В чем же дело?

– После того как у Эндрю закончилась истерика, он почти неделю находился в состоянии ступора. А потом как-то открыл глаза и выглядел так, словно полностью пришел в себя. Он, казалось, начисто забыл обо всем, что случилось. Господи, как же мы радовались! Мы решили, что он каким-то образом сам излечился и теперь быстро пойдет на поправку.

– Но этого не случилось?

– Нет. Он действительно себя излечил, но помимо этого сделал с собой кое-что еще. Он возвел свой собственный барьер против боли, а поскольку Эндрю сам является очень сильной личностью, его защита тоже оказался чрезвычайно прочной. Он оградил себя от всего мира. Он прячется за этим барьером и отвергает тот факт, что обладает телепатическими способностями.

– Может, это к лучшему? – осторожно спросила Квинби. – Может, после таких переживаний ему и не надо возрождать в себе способности, таящие подобную опасность?

– Так думала и Элизабет. Ей было плевать, вырастет мальчик каким-то особенным или нет – главное, чтобы он был здоров. Но потом у него начались ночные кошмары. Поначалу они посещали его редко, затем стали случаться чаще, и под конец – каждую ночь. Иногда он боится даже закрывать глаза.

– Вы показывали его психиатру?

– Начиная с той ночи, когда произошла автокатастрофа, его наблюдали лучшие врачи «Кланада». Но они не могли понять, что происходит с мальчиком. Видишь ли, – горько усмехнулся Гуннар, – проблемы медицинского характера, с которыми сталкиваемся мы, являются новыми, слабоизученными для врачей. Когда речь заходит о нас, им приходится действовать наугад, методом проб и, к сожалению, ошибок. Тем не менее, через некоторое время им удалось поставить диагноз и предложить некоторые рекомендации. Эндрю – прирожденный телепат, и подавление этих способностей для него неестественно. Его психика – это поле боя, и единственное время, когда он осознает, какая битва происходит внутри его, это часы сна.

– А что значит это загадочное слово «тени»?

– Тени – это мысли, которые пытаются прорваться сквозь возведенный им защитный барьер. Мысли, которых он боится, поскольку они могут нести в себе такую же боль и ужас, мысли, которые едва не свели его с ума.

Такое объяснение звучало логично, Квинби снова ощутила волну жалости и симпатии к Эндрю.

– Вы пытались применять гипноз?

– Он допускает меня до определенной точки, но не дальше.

– Так что же тут можно поделать?

– Найти способ разрушить этот барьер.

– Нет! – не раздумывая, воскликнула она. – Вы не имеете права вновь заставлять его пройти сквозь всю эту боль.

– Конечно. Я бы скорее согласился на то, чтобы он остался таким, как сейчас, чем снова причинять ему психическую травму. Неужели ты считаешь меня чудовищем?

– Я хотела сказать…

– Дело в том, что его состояние ухудшается, – перебил ее Гуннар. – Его сознание балансирует на опасной грани, и мы не можем позволить ему сохранять свой защитный барьер. Если он рухнет, я смогу помочь Эндрю разобраться в том, что происходит, и выстроить иную систему защиты, такую, которую можно контролировать.

– Как же ты рассчитываешь преодолеть его защиту?

– Я рассчитываю на то, что он сам это сделает, – ответил Гуннар. – У Эндрю – добрая душа и прирожденная склонность к целительству. Это – его главная отличительная черта.

Квинби вдруг догадалась о замысле Гуннара.

– Так вот о каком «катализаторе» ты говорил! Стивен! Ты свел их вместе, чтобы Эндрю попытался помочь Стивену?

– Не «попытался». Эндрю на самом деле способен излечить Стивена. В течение последних пяти лет мы изучали различные уровни интеллекта, и нашли способы, с помощью которых можно помочь таким людям, как Стивен. Их можно излечить собственным примером, показывая им, как воспринимать те или иные явления. Это – долгий и изнурительный процесс, но, если применить при этом телепатию, можно достичь потрясающих результатов.

– Удивительно! – восхитилась Квинби. – Настоящее чудо!

– Это не чудо, а новая ступень развития науки. Жаль только, что в ее лабиринтах нам пока приходится двигаться вслепую.

– А если Эндрю не сможет помочь Стивену? Губы Гуннара сжались в узкую полоску.