Технология «уговора» была отлажена давно. «Товарищ, вы ведь все равно людей не запомнили. Вы образованный человек, прекрасно понимаете, что мы не волшебники. Так? Так. Часы найдем – вернем. Деньги – нет. Стало быть, зачем бумагу переводить и терять драгоценное время, которого так не хватает на более серьезные дела. Согласны? Согласен. Тогда вот бумага, пишите, что претензий ни к кому не имеете, травму получили в результате падения с высокого поребрика».

Подобный вариант подходил лишь к тем заявителям, кто не очень сильно переживал о случившемся. Если трудящийся громко горланил, что этого безобразия так не оставит, заявление от него, разумеется, бралось. Какие бы истерики начальство потом не закатывало, получить статью за укрывательство преступлений никакому нормальному оперативнику не хотелось. А статья, к слову сказать, не шуточная. Предусматривает лишение свободы.

Рогозин переживал не сильно, но писать, что упал, напрочь отказался. «Как же, так, епть? Меня же избили, зачем же врать, епть? Да, виноват сам, но наговаривать на себя не буду. Можете никого не искать, но я против совести не пойду». Час уговоров ни к чему не привел. Пролетарий не сдавался. Денис плюнул и записал все, как было, решив обработать «терпилу» попозже, когда тот выйдет из больницы. Пару раз прочитав написанное объяснение, Рогозин левой рукой поставил закорючку, ибо правая находилась в гипсе.

Но после выписки настроение пролетария не изменилось, он по-прежнему отказывался ронять свое человеческое достоинство. Оставалось одно – отправить материал в следственный отдел и получить по голове за непрофессионализм. Боссы, кстати говоря, не просто журили за каждый «глухарь». Они душили и прессовали. Всеми имеющимися средствами.

Подшивая листочки, Денис обратил внимание на подпись Рогозина. Ведь она сделана левой рукой, а значит… Стоп, нет, только никакой липы. Денис за всю карьеру ни разу откровенно не липовал. Да, факты передергивал, записывал, как было выгодно ему, договаривался, но при этом всегда знал границу. Погоди, спокойно… Мужик жаловаться никуда не пойдет, постановление об отказе ему показывать не обязательно… Подпись левой рукой – все равно, что нет подписи. И, в конце концов, все когда-нибудь бывает в первый раз…

Потерзавшись еще минут десять, Денис решил рискнуть. По новой переписал объяснение. «Был пьян, споткнулся, упал сам». Подпись. Выведенная правой рукой Неволина. Она же левая Рогозина. Очень близко к оригиналу. Старое объяснение выкинул. Постановление об отказе было отпечатано за пол – часа. Без проблем утверждено у руководства и в прокуратуре. Ну, упал мужик по пьяной лавочке, с кем не случается. Материал осел в архив, где и благополучно хранился до позавчерашнего дня. Пару раз Денис звонил Рогозину и уверял, что преступники активно ищутся, но пока не пойманы. А вскоре успокоился окончательно и звонить перестал.

– И какие же там несоответствия? – наивно уточнил Неволин у следователя.

– Думаю, Вы прекрасно понимаете, о чем речь. В объяснении Рогозина сказано, что он якобы упал, будучи пьяным.

– Так оно и было. Не я ж это придумал.

– Боюсь, Вы, Денис Сергеевич.

Подчеркнутая вежливость выбивала из колеи. Лучше б дама крыла матом и смолила «Беломор». Проще было бы общаться.

– Рогозина избили и ограбили, – продолжила следователь, – и Вы это отлично знаете. Вчера я опросила двух человек, лежавших вместе с ним в палате. Оба присутствовали при вашем разговоре с ним.

Да, первичный разговор проходил в палате. На «обработку» Денис, разумеется, вывел пролетария в коридор.

– Второе. Рогозин показал, что Вы неоднократно предлагали ему написать, будто он упал сам.

– И зачем мне это надо? – Денис решил занять круговую оборону.

– Ну, что Вы, Денис Сергеевич, ребенком прикидываетесь? Вы работаете в милиции шестой год, и не мне Вам говорить, что такое показатели.

Надо же, следачка не поленилась узнать, сколько юных лет оперуполномоченный Неволин отдал борьбе с преступностью. Это настораживало еще больше.

– Да, кажется, поначалу он действительно заявил, что его ограбили.

Но, когда мы вышли в коридор, и я стал задавать уточняющие вопросы, он признался. Никакого нападения не было, он обставлялся перед родней… Попросил меня ничего жене не рассказывать.

«Отступать некуда, – подумал Денис, – буду держаться до упора. Пускай доказывают».

Следователь еще раз кивнула на объяснение.

– Рогозин утверждает, что это не его подпись.

– А он не забыл, какой рукой расписывался?

Вряд ли почерковедческая экспертиза, если она, конечно, будет назначена, скажет что-либо определенное.

– Я звонила жене Рогозина, Денис Сергеевич… Муж от нее ничего не скрывал… Я Вас прекрасно понимаю. Отлично знаю, как с вас выбивают показатели. Но, всему есть мера. Совершено тяжкое преступление. Между прочим, рука у Рогозина до сих пор не восстановилась и, скорей всего, вряд ли восстановится. А Вы, вместо того, чтобы искать преступников, занимаетесь укрывательством.

– Это Ваши предположения, – продолжал обороняться Денис, памятуя, что сознаться никогда не поздно, – можно мне взглянуть на жалобу?

– Пожалуйста, – следователь извлекла из папки тетрадный лист, к которому скрепкой был подколот конверт.

Денис быстро прочел кляузу. Сразу бросился в глаза протокольный стиль изложения, совершенно не характерный для малограмотного пролетария с ограниченным словарным запасом. Стало быть, написано под диктовку. Возможно, диктовал адвокат, а возможно и… Не адвокат.

– Не знаю, – пожал плечами Денис, – что он рассказал, то я и записал.

– Вы отправили Рогозину копию своего постановления?

– По закону это не обязательно. Я уведомил его устно.

– Что Вы еще сделали по материалу, кроме как съездить в больницу?

– Ничего… А что, интересно, я еще должен был сделать? Здесь нет события преступления.

На лице следователя не отразилось никаких эмоций.

– Хорошо, – она сложила обратно в папку бумаги и поднялась из-за стола, – подождите, пожалуйста, в коридоре.

Из кабинета они вышли вместе. Дама, сжимая папку под мышкой, направилась в сторону лестницы. «К начальству побежала советоваться. А колготки все-таки ажурные», – подметил Денис.

Он присел на лавочку, стоявшую в коридоре. «Так, вроде нигде не прокололся… Главное, уверенный тон. Хрен докажут… Хотя, неприятная ситуация, мягко говоря. Суки…»

Откуда дует ветер, Денис не сомневался ни на секунду. Не сам же пьяница Рогозин больше года спустя решил восстановить свои ущемленные права. Егоров почти отрыто намекал, что время расплаты близко. Рыло поросячье… Интересно, откуда он про этот «отказник» вынюхал? Денис в таких вопросах был крайне осторожен и язык, в отличие от молодняка, не распускал. «Зажал» материал, сиди и помалкивай. Хотя, накопать на опера можно без особых хлопот. Достаточно поковыряться в архиве. Вероятно, это и было сделано. Самое обидное, не знаешь, каких последствий ждать. Генералу стуканут, и можно смело искать место на гражданке. Возможно, уже стуканули. Ничего, выкрутимся…