Инстинктивно придвинувшись ближе, Гледис простонала в ожидании. Ее здравый смысл забил тревогу, но она не желала его слушать. Ей хотелось хоть раз почувствовать, что значит, когда тебя целуют с настоящей страстью, когда тебя ласкает мужчина. Ей хотелось хоть раз испытать, что ее обожают. Сердце затопила исступленная радость. Руки скользнули вверх по его груди и легли к нему на плечи, а она прильнула к нему. Крис целовал ее вновь и вновь, слегка прикасаясь губами, как будто боялся спугнуть своей страстностью. Все же он, должно быть, почувствовал, что она не сопротивляется, и его поцелуи стали продолжительнее.

Это произошло с ней. Она испытывала то же, что испытала Энни! В третий раз происходило то, что испытала тетушка Эмма пятьдесят лет назад.

Подвенечное платье.

Гледис рывком прервала поцелуй. Задыхаясь, прижимая руки к сердцу, она вскочила на ноги. Недоверчиво раскрыв глаза, она уставилась на удивленного Кристофера.

— Это вы! — воскликнула она. — Это действительно вы.

— Что значит — «это вы»? — переспросил Кристофер. Когда она не ответила, он не отступил: — Что-нибудь не так, дорогая?

— Все! — выкрикнула она, качая головой.

— Я сделал вам больно?

— Нет, — прошептала она. — Нет. Я не знаю, что делать.

— Почему вы должны что-то делать?

— Потому что… О, вы не поймете. — Что еще хуже, она не могла ему сказать. При каждом его взгляде Гледис все больше убеждалась, что подруга права. Кристофер Депп — ее судьба.

Но она не могла влюбиться в него, так как знала, что с ней случится, если она полюбит его. Как и ее мать, она станет одинокой, разочарованной и несчастной. Если уж она и выйдет замуж, то за надежного и благоразумного мужчину. Такого… как Барт. Однако мысль о том, что ей пришлось бы провести жизнь с ним, вызвала еще более глубокое чувство неудовлетворения.

— Я не безрассудный человек, — усмехнувшись, сказал Кристофер. Потом добавил: — Ну, как правило. Если есть какая-то проблема, вы можете открыться мне.

— Это не должно быть проблемой. По словам Энни и ее тетушки Эммы, это — благословение Божие. Знаю, что говорю загадками, но… вы не сможете понять!

— Попробуйте рассказать.

— Не могу. Мне жаль, но я просто не могу.

— Это имеет какое-то отношение к тому, как я вас целую?

Глед бросила на него безучастный взгляд.

— Нет. Да.

— Вы говорите довольно неуверенно Может быть, нам нужно сделать еще одну попытку и посмотреть, что получится.

— Не нужно. — Не успела она вымолвить это, как Кристофер притянул ее к себе на колени. Гледис не противилась его объятиям и встретила поцелуи, приглушенно застонав, — она отказалась от дальнейшего сопротивления. Он крепко прижал ее к себе, и Глед уже в который раз ошеломило, как он на нее действует: она потеряла всю свою способность разумно мыслить и была переполнена чувствами.

Его губы нежно ласкали ее лицо. Гледис казалось, что она попала в какой-то водоворот, и скоро будет слишком поздно, если она не сделает что-нибудь, чтобы спастись.

— Лучше? — спросил Крис через мгновение на удивление ровным голосом.

Не в силах отвечать, она закрыла глаза, потом кивнула. Да, лучше. И хуже. Каждый раз, как он к ней прикасался, оправдывались самые мрачные ее опасения.

— Я так и думал. — Это, по-видимому, убедило Кристофера, но нисколько не успокоило ее. Столько недель она так глупо вела себя, делая все, чтобы вытравить его из своего сознания. Но вот они встретились, и с этого момента все изменилось.

Гледис не верила в волшебную силу подвенечного платья и смеялась над этой неправдоподобной историей. И все же мистера Гловера, который ничего не знал о тетушке Эмме и этой легенде, что-то заставило рассказать ей о прошлом этого гения бизнеса, увидеть, что его будущее — с Гледис.

С Кристофером она провела всего три дня, но узнала о нем больше, чем знала о Барте, с которым встречалась несколько месяцев. День, проведенный ими на пляже, и обед с Патом Гловером позволили ей лучше понять личность Криса. С тех пор Гледис стало все труднее мириться с тем, что она видела на поверхности — отчужденного и расчетливого мужчину. Человека, для которого безразличное отношение ко всему, кроме его бизнеса, было своего рода искусной маской.

Возможно, она понимала его потому, что он оказался так похож на ее отца. Для Сэма Филда главным в жизни служили волнение и риск, связанные с крупной сделкой. Каждая такая операция была для него кровным делом, потому что он никогда не придавал значения семье, чувствам, человеческим ценностям.

Не будет ценить их и Кристофер.

Обед прошел напряженно, хотя Крис несколько раз пытался разрядить обстановку. Когда он отвозил Гледис домой, она почувствовала, что он хочет сказать что-то еще. Что бы это ни было, оно осталось невысказанным.

— Пусть ваша поездка пройдет благополучно, — пожелала ему Глед, когда они остановились у ее дверей. Сердце у нее сильно колотилось, но не от волнения, а от тревоги, что он вновь поцелует ее. Она боялась этого и молила, чтобы это произошло.

— Я позвоню вам, когда вернусь, — сказал ей Крис. И больше ничего.

— Этот ресторанчик значит для меня очень много, — сказала Энни, усаживаясь напротив Гледис. Они пришли на ланч к Смоки — ресторанчик в торговом центре, где находилась фармацевтическая фирма «Гринлайн», в которой работала Глед. Как обычно, Энни опоздала минут на десять. Супружеская жизнь с Майклом, который обычно был пунктуальным, нисколько не изменила ее привычек. Гледис часто ломала голову над тем, как они, такие разные, умудряются сохранить сильное чувство.

Этот ресторанчик сыграл свою роль в романе Стоунов. Гледис припомнила ту субботу, когда они именно сюда пришли вместе с подругой, и как ее позабавила невероятная история Энни о пресловутом подвенечном платье.

Смешно, но точно такие же чувства переживала теперь Гледис — безумную тревогу, испуг, замешательство. И странное волнение…

— Ну, расскажи мне все, — отдышавшись, произнесла Энн.

— Заходил Крис. Мы вместе пообедали. Сегодня утром он уехал по делам, — спокойно сообщила Гледис. — Больше нечего рассказывать.

Энни сжала в руке стакан с водой, глядя прямо в глаза Глед.

— Ты помнишь, когда я впервые встретила Майкла?

— Не думаю, что забуду, — невольно улыбнулась Глед, несмотря на свое настроение.

— Всякий раз, когда ты, или мама, или кто-то еще расспрашивали меня о Майкле, я всегда говорила, что рассказывать нечего. Помнишь?

— Да. — Глед вспомнила, как при упоминании его имени лицо Энн принимало замкнутое выражение, а голос становился отрывистым.

— Когда я говорила тебе, что ничего не происходит, я немного преувеличивала, — продолжала подруга. — Происходило очень многое, но я не могла этим делиться. Даже с тобой. — Она подняла брови. — У тебя, дружочек, точно такое же выражение, какое было у меня. Между тобой и Кристофером произошло очень многое. Произошло столько, что ты до смерти напугана. Я знаю, поверь мне.