Голос Пэтти звучал хрипло. Сердце громко стучало, а глаза почему-то были на мокром месте. Ей самой это казалось странным — ведь ничего особенного не случилось. Наоборот, дела улаживались самым замечательным образом. Милли с Олафом принесут ей деньги и тем самым помогут избавиться от последствий урагана, цирк возродится, и жизнь потечет дальше…

— Понятно, — тихо произнес Брайан. Затем протянул руку и убрал с лица Пэтти волосы. — Значит, жду тебя завтра у нотариальной конторы.

Она вновь на миг замерла, пронзенная невыразимо сладостным ощущением, потом прерывисто вздохнула.

— Да.

Брайан как будто хотел сказать еще что-то, но в конце концов просто открыл дверцу пикапа и ступил на асфальт.

— До завтра, — обронила Пэтти. Ей казалось, что будет неправильно, если они расстанутся молча.

Брайан кивнул.

— Буду ждать.

Затем захлопнул дверцу и зашагал по тротуару в сторону центральной городской площади.

С минуту Пэтти сидела, глядя ему вслед. В какой-то момент ее сердце сжалось, как будто им больше никогда не суждено было встретиться.

Ведя пикап домой, Пэтти думала о том, что у них с Брайаном нет будущего. Завтра они подпишут бумаги, заключат договор — и все, конец. Брайан уедет, а она останется в Порт-Смите. С деньгами и возможностью восстановить цирк, но одна, без Брайана.

Остановившись перед домом, Пэтти еще некоторое время уныло сидела за баранкой. К настоящему времени ей стало абсолютно понятно, что она в очередной раз влюбилась. Разов этих было всего три, причем один относился к десятилетнему возрасту. И вот, похоже, наступил четвертый, в сто раз хуже прежних — ведь сейчас Пэтти влюбилась по уши, не успев даже как следует сообразить, что происходит.

Ее ладони заныли, и только тогда она поняла, что чересчур сильно сжимает баранку. Но разве это боль! Слабая тень того, что будет, если она уступит Брайану, завертит с ним роман, а потом останется в одиночестве, чтобы оплакивать черепки своего короткого счастья.

Не нужно мне никаких романов, мрачно подумала Пэтти. Ни к чему это. Надо держаться от Брайана на расстоянии. И вообще, разве нет у меня других проблем?

С этой мыслью Пэтти покинула пикап и побрела к дому.

Дед Тед и до болезни не особенно любил, когда кто-то задерживался в его комнате, а сейчас еще больше укрепился в своей привычке — ведь ему все время приходилось готовиться к предстоящему выступлению. Поэтому Кэтти хоть и присматривала за ним, но незаметно, и чаще всего ее можно было застать на кухне.

Так было и в этот раз.

— Ну как он? — спросила Пэтти, выкладывая из пакета на стол купленное еще утром лекарство.

— Все то же, — вздохнула Кэтти. — После завтрака принялся готовиться к представлению.

Пэтти тоже вздохнула, но не тяжело, как можно было ожидать, а с некоторым облегчением. Правда, к данной ситуации оно не имело никакого отношения. Просто, оказавшись в привычной домашней обстановке, Пэтти немного отвлеклась от мыслей о Брайане и с ее души будто камень свалился. Ну, или обломок камня.

Бабушка Кэтти неожиданно улыбнулась.

— Пришлось схитрить.

Пэтти удивленно взглянула на нее.

— Каким образом?

— Я сказала Теду, что сегодня понедельник. И это подействовало.

Моргнув раз, другой, Пэтти просияла.

— Гениально! Как это я сама не додумалась!

По понедельникам в цирке представлений не давали. С некоторой натяжкой его можно было назвать выходным днем. Дельфины по понедельникам отдыхали, но Пэтти и Джон кормили их и ухаживали за ними как обычно. Дед Тед в последние два года по понедельникам тоже оставался дома и шутил по этому поводу, что окончательно сравнялся с дельфинами.

После урагана он шутить перестал, а потом его рассудок помутился.

— Значит, ты сказала деду, что сегодня понедельник, а он что? — спросила Пэтти, спеша узнать подробности.

— Поскреб в затылке, пробормотал что-то о склерозе, затем отправился на террасу читать газету.

Это только так называлось — читать. На самом деле дед просто устраивался в тенечке в плетеном кресле, раскладывал на коленях потертую, едва ли не прошлогоднюю газету и погружался в дрему. Правда, так бывало лишь в те дни, когда его не беспокоило сердце.

— После ланча Тед ушел к себе, и с тех пор я к нему не заглядывала, — добавила Кэтти. — Только слушала под дверью, что он делает.

— Значит, пока все спокойно? — спросила Пэтти.

Бабушка Кэтти удовлетворенно кивнула.

— Сегодня — на удивление.

— Возможно, завтра стоит повторить эксперимент?

— Я склоняюсь к той же мысли. Завтра у нас тоже будет понедельник.

Пэтти прикусила губу.

— А вдруг дед догадается, что мы его обманываем?

— Вряд ли. Сегодня у него не возникло ни тени сомнений. — Бабушка Кэтти вздохнула. — Мне самой не нравится его обманывать, но ты бы видела, как быстро он успокоился, поняв, что никуда собираться не надо!

— Если все так просто, — задумчиво произнесла Пэтти, — то, возможно, это выход.

— Радоваться рано, но будем надеяться. Я оладий напекла, хочешь?

— Еще бы! А джема не осталось?

Кэтти открыла дверцу холодильника.

— Земляничный кончился еще на прошлой неделе. Но есть абрикосовый.

— Замечательно!

Вымыв руки здесь же, под кухонным краном, Пэтти устроилась за столом перед тарелкой еще горячих, румяных оладий. Пока она ела, бабушка Кэтти перетирала полотенцем вымытые тарелки и пересказывала услышанные по радио новости.

Пэтти старалась сосредоточиться на ее словах, но мысли то и дело сворачивали в сторону. Брайан пробудил в ее душе чувства, с которыми никак не удавалось справиться.

— Я продаю двух дельфинов — Олафа и Милли, — сказала она, когда бабушка Кэтти умолкла. — Брайан Кардиган покупает их за сто сорок три тысячи долларов.

Кэтти всплеснула руками.

— Сто сорок три тысячи! Но ведь это…

— Куча денег, — улыбнулась Пэтти.

— А этой суммы хватит на восстановление разрушенного амфитеатра со зрительскими местами?

— С лихвой! И еще останется на…

Однако договорить Пэтти не успела.

— Постой! — вдруг озабоченно произнесла Кэтти. — Ты сказала, продаешь Олафа?

— Увы… — вздохнула Пэтти. — Как подумаю, что придется с ним расстаться, сердце разрывается.

— Но ты не можешь его продать! — испуганно воскликнула бабушка Кэтти.

Пэтти мрачно кивнула.