Представьте себе, что женщина, которую вы боготворите, в один прекрасный день оказывается потаскухой. Из-за этого вы бросаете работу, которая вам очень нравилась. А позже ваши родители, в самом расцвете сил, здоровые и жизнерадостные, внезапно погибают в автокатастрофе и у вас на этом свете совершенно никого не остается…

И все-таки я выжил. Захотел выжить — и выжил. Пусть с чьей-то помощью. В сомнамбулическом состоянии я вынырнул в здоровенной ванне гостеприимного дома и, обнаружив, что меня взяли на службу, приготовился работать, как привык, — с полной отдачей, с напряжением.

Утром Дон привез меня в офис, предварительно вручив в обстановке, далекой от торжественной, полный прикид — трусья, носки, майку, сорочку, деловой костюм и дубленку с норковой шапкой, сообщив, что это — в счет аванса.

В офисе он представил меня начальникам отделов, собравшимся в его кабинете: мол, мой личный секретарь, прошу любить и жаловать. Начальники пожали мне руку и разошлись, а меня Дон проводил в маленький кабинет, дверь которого выходила в премную-холл.

— Твое рабочее место, осваивайся, — сказал Дон и ушел, бросив меня на произвол судьбы.

Итак, мое новое рабочее место. Комната пять на три, два стола буквой Т, два мягких полукресла и компьютер. Да, еще огромный трехсекционный сейф без ключа.

Наличие сейфа и компьютера настораживало и давало повод предположить, что мне придется заниматься глобальной аналитической работой и обладать большим количеством секретов, каковые, несомненно, предстоит хранить в этом самом сейфе. Ничего, справимся!

Я хотел тут же отправиться к шефу, чтобы потребовать ключ от сейфа, но в приемной обнаружил скопление посетителей. Они непременно ломанулись бы в кабинет президента фирмы косяком (поскольку у каждого было срочное неотложное дело), если бы двери кабинета не оберегала молодая и очаровательная секретарша, которая на удивление ловко справлялась с напористыми деловарами и поддерживала порядок, обворожительно улыбаясь непрерывно, как запрограммированный на положительные эмоции робот.

Хм… ключ. Ладно, пока обойдемся. Я уселся за стол и стал ждать указаний, с интересом наблюдая через приоткрытую дверь кабинета за посетителями.

Спустя некоторое время ждать надоело и я впал в легкую панику: а может, про меня просто забыли? Ближе к концу рабочего дня я наконец уловил момент, когда поток посетителей начал иссякать, и нахально вперся к шефу, потребовав разъяснения по поводу моего положения.

Недовольно поморщившись, он очень кратко объяснил мне, что на данном этапе у меня нет обязанностей и я ни за что не отвечаю, но передо мной стоят три задачи, при невыполнении которых меня тут же выпрут.

Первая и наиглавнейшая — не лезть куда не просят. Вторая — выполнять все его распоряжения. Третья — самообразовываться и вникать туда, куда будет указано.

После чего меня вежливо попросили покинуть кабинет: дескать, не до тебя сейчас, парень.

Вот так. У меня появились: небольшая, но уютная комната с компьютером, возможность беспрепятственно пользоваться любой машиной фирмы вместе с водителем при условии, что она не понадобится другим, зарплата за четыре недели вперед и вагон времени, которое я мог использовать как мне заблагорассудится.

Так прошел мой первый день работы в фирме — официально он длился с 9.00 до 17.00 с получасовым перерывом на обед.

В 17.00 я обнаружил, что шеф продолжает работать, и, рискнув еще раз вызвать его неудовольствие, сообщил, опять же по укоренившейся армейской привычке, что если я ему не нужен, то желал бы отправиться домой. И нельзя ли мне воспользоваться машиной? Что? Убираться подальше вместе со всеми машинами? Это хорошо.

Я не стал заставлять шефа повторяться и занял его «Вольво», приятно отметив про себя, что после моего звонка в гараж до появления авто перед входом прошло не более полутора минут и водитель очень вежливо поинтересовался, куда бы я желал ехать, — на полном серьезе.

По дороге домой я от избытка чувств тормозил перед каждым мини-маркетом и в результате накупил кучу всякой дребедени — ранее у меня на руках никогда не было такой суммы: она раза в четыре превышала мою последнюю офицерскую получку даже с учетом инфляции (я не беру в расчет чужие деньги, которые возил, будучи инкассатором).

А когда машина остановилась у калитки моего двора, я вдруг вспомнил, что в доме — запустение, нет угля, чтобы протопить печь, и скорее всего выходная дверь нараспашку.

Вот идиот! Я пробыл у Дона три дня и, поскольку там было очень хорошо, перестал беспокоиться о своем заброшенном доме, будто особняк Дона и стал моим жилищем.

Порядком приуныв, я решил зайти взять кое-какие вещи и уехать в гостиницу. Ясно, что дом в том виде, в котором я его покинул, был непригоден для жилья: его необходимо было привести в порядок. А возвращаться в особняк Дона не хотелось: я не из тех, кто может злоупотреблять гостеприимством малознакомых людей, даже если эти люди сами протягивают тебе руку помощи.

Сказав водиле, чтобы обождал пять минут, я направился к калитке и привычно пихнул ее ногой: она болталась на одной петле и открывалась только путем приложения стопы на уровне колена — и то с сильным доворотом бедра. Калитка, к моему удивлению, не распахнулась. Озадаченно пожав плечами, я пошарил рукой и обнаружил, что пружинная щеколда, сломанная около полугода назад, в настоящий момент находится на месте и кем-то исправлена. Более того, у калитки появилась и вторая петля и, что уж совсем меня удивило, не было слышно ни малейшего скрипа.

Сразу же мелькнула тревожная мысль: заселились! Дом-то большой, добротный, с обширным двором — просто я его загадил здорово. Меня не было три дня, а желающих сейчас навалом.

Я пересек двор и подергал за ручку входной двери: заперто. Обойдя дом, я отметил, что кто-то убрал во дворе снег, а в окне с задней стороны сквозь шторы виден свет торшера в кабинете отца. Я хорошо помнил, что выкрутил лампочку из этого торшера пару месяцев назад для того, чтобы заменить перегоревшую в прихожей.

Точно! Заселились, скоты. Ну ничего, вы очень пожалеете об этом, прямо сейчас. Рысцой вернувшись к крыльцу, я легонько постучал указательным пальцем в окошко веранды. Тишина. Тогда — кулаком в дверь.

Через несколько секунд я услышал молодой мужской голос:

— Чего барабаните? Звонок есть!

Так-так, парень лет 25–30, крепкого телосложения, психически уравновешен, не нервничает — автоматически пронеслось в голове бегущей строкой. Нас учили определять по голосу, что за фрукт находится по ту сторону двери или стены: иногда от этого зависит твоя жизнь и жизнь тех, кто рядом… Ага! А еще я обратил внимание, что захватчик наладил звонок. Поторопился, урод!

— Открывай, — довольно спокойно скомандовал и присел в стойку на крылечке, прикидывая, порвутся брюки от костюма, который одолжил мне Дон, или нет, если я сильно ударю ногой по двери на уровне пупка.

Брюки не порвались. Но не потому, что были качественно сшиты. Просто ударять не пришлось. Дверь послушно растворили и сказали: