– Ты понимаешь, что это опасно для них? Там же все переговоры и прочее.

Я перешла с ней на «ты» и сама не заметила. Скажи мне сегодня утром, что я стану вот так панибратски говорить с этой женщиной, я бы сочла эти слова бредом.

– Выхода нет. Кто-то послал убийцу за Мироном. Послал по-тихому, на Диспетчера не охотятся, но есть человек, которому Мирон мешает, и пока причин убрать его официально нет, посылать к нему убийц будут по-тихому. Но если переговоры между Мироном и твоей свекровью записаны – а они записаны, он сам мне отдал записи для полиции, то они должны быть изъяты, иначе не миновать вам обоим беды, на вас объявят охоту. Нам во что бы то ни стало нужно удалить эти файлы. Я уверена, что там хранятся только переговоры по текущим делам, остальное чистится очень тщательно, поэтому не все так плохо.

– Тогда медлить нельзя. Куда мы спрячем труп?

– Есть одно место. Давай завернем тело во что-нибудь и вынесем. Но первым делом я позвоню детям, погоди. А ты пока поищи в сарае лопаты.

Я складываю посуду в посудомоечную машину, включаю ее и иду в сарай. Туман сгустился, и я вспоминаю, как стояла на лоджии свекрови и стучала в окно. Могу представить, что она подумала! Господи, как же смешно получилось!

Теперь мы спрячем труп и поедем в кафе убийц. Не могу же я позволить, чтобы после всех моих злоключений меня все-таки убил какой-нибудь негодяй, причем даже не за деньги, а просто из принципа.

Я не склонна потакать дурацким принципам.

– Я вся мокрая.

– Я тоже. – Ольга выпрямилась в яме и вытерла лоб платком. – Дай мне руку.

Я хватаю ее ладонь и помогаю ей выбраться из ямы, которую мы вдвоем выкопали на острове. Здесь тихо, в пожелтевших кустах клубится туман, мы решили закопать труп в полосе, засаженной лиственными деревьями.

– Толкай.

Мы сбрасываем труп в яму, предварительно избавив его от пленки и скотча.

– Дай спички.

Ольга бросает пленку и скотч в яму, льет сверху жидкость для разжигания костра и бросает пустой флакон поверх скомканной пленки.

– Я сама подожгу, у тебя руки в горючей жидкости, вспыхнешь еще.

– Тоже дело, – отвечает Ольга.

Я наклоняюсь к яме и чиркаю спичкой. Пленка вспыхнула жарким огнем и стала активно плавиться вместе со скотчем. Из ямы потянуло запахом горелой пластмассы и еще чем-то, сжечь пленку в яме было хорошей идеей – снаружи огонь могли бы заметить, мало ли кто тут ошивается, а из ямы только отблески видны, и то недолго.

– Прогорело? Все, закапываем.

Мы активно забрасываем яму.

– Когда дождь пройдет, почва просядет, нужно всю землю, что мы выкопали, засыпать обратно. Погоди, сначала глину… Давай, присоединяйся, будем трамбовать.

Мы прыгаем по вскопанной земле.

– Ну, вроде бы все. – Ольга поднимает лопаты. – Надо их вымыть.

– Бугорок получился…

– Ничего, дождь пойдет, и не будет бугорка. Тут кругом бугорки, видишь? Когда сажали эти деревья, ямы копали трактором и насыпали бугорков, которые до сих пор не утрамбовались. Но не все здешние бугорки – от посадки деревьев. Давай забросаем могилу листьями, набери охапку и засыпь.

Это хорошо, что уже осень и вокруг полно листьев. Я приношу охапку влажноватых от тумана листьев и рассыпаю их, маскируя свежую землю и следы глины вокруг.

– Сейчас будний день, и место тут отдаленное от обычных туристических троп, будем надеяться, что никто его не обнаружит. – Ольга рассматривает бугорок, осветив его фонариком.

– Мы глубоко его зарыли.

– Лина, глубоко – это чтобы собаки не учуяли и не стали раскапывать. Здесь много бродячих собак, и с домашними люди гуляют. Одна надежда, что место очень отдаленное, а сверху мы сожгли пленку, это отобьет запах, и после первого же дождя все следы смоет. Дождь обещают сегодня утром, я смотрела в Интернете, ветер будет нехилый, он насыплет еще листьев, и ничего не будет видно. Идем к реке, надо вымыть лопаты и сапоги. Возьми в машине нашу обувь и кусок мыла.

Мы обуты в огромные резиновые сапоги, которые нашли в сарае вместе с лопатами. Их надо отмыть от глины и переобуться в обычные сапожки.

– Холодно…

– Сейчас поедем домой, потерпи. Нельзя нам совать в багажник грязные лопаты и сапоги, измазанные здешним грунтом.

– Я понимаю, но вода зверски холодная.

А я еще хотела, чтобы меня утопили в реке. Вот дура-то! Да пока бы он меня топил, я бы от холода скорее околела. Кто бы мог подумать, что в октябре вода уже ледяная!

Мы моем в реке сапоги, жирная глина отваливается пластами. Лопаты отмываются легче.

– Дай мыло.

Мои руки превратились в два окоченевших бесполезных отростка, я едва не роняю мыло в воду.

– Идем, Лина, не дрейфь, уже все! Я беру лопаты, ты сапоги, и шагом марш к машине!

– Я замерзла…

– Ну, это дело поправимое, сейчас отогреешься.

У Ольги звонит сотовый, и она, чертыхнувшись, нашаривает его в кармане.

– Да, Лариса. Нет, не сплю. Спасибо.

Она сует сотовый в карман и смотрит на меня.

– Все в порядке. Мирон в реанимации, но прогнозы неплохие. Лина, едем домой, ты уже без всякого грима на труп похожа, а у нас еще есть дело.

– Я не знаю, как завтра пойду на работу.

– Ты не пойдешь. Я Фролову скажу, что ты явишься послезавтра, вопросов не будет. Он тебя лихо сегодня в нашу конюшню поставил – раз, и ты уже у нас.

– То есть?

– Ну а что неясно? – Ольга забросила лопаты в багажник и взяла у меня из рук сапоги. – Он тебя пробил – кто ты есть, а в рекламе ты человек не последний в этом городе, и как раз у нас в отделе такая ситуация, он и решил тебя привлечь, посмотреть, справишься ты или нет. А ты справилась отлично, так что теперь ты в команде. Ладно, едем домой, приведем себя в порядок, и в «Семерку».

Машина мчится по дороге, я закрыла глаза – не хочу видеть, как мы во что-нибудь врежемся в таком тумане.

– Приехали, быстро в ванную.

Ольга выгружает из багажника лопаты и сапоги.

– Помоги мне, надо их обратно в сарай поставить.

Мы бредем к сараю, потом в дом. Ольга открывает горячую воду, и ванная быстро наполняется паром.

– Раздевайся, быстро.

Я раздеваюсь, меня толкают под горячие струи душа.

– Сядь на пол кабинки и посиди. А я в ванну.

Она раздевается, загружает нашу одежду в стиральную машинку, сыплет порошок, и только потом ныряет в пену, которая уже шапкой поднимается над ванной. Я опираюсь о стенку кабинки и замираю – горячая вода и пар смывают с меня усталость, вымывают холод, мне уже тепло и приятно. Мысль о том, что мне нужно куда-то идти, кажется ужасной. Правда, мысль о том, что кто-то из убийц может поинтересоваться файлами, хранящимися в компьютере Мирона, придает мне ускорение, и я, смыв с себя пот и грязь, выхожу из кабинки прямо в ароматный пар. Голова Ольги торчит из пены, гудит стиральная машина, я заворачиваюсь в банное полотенце и выхожу в коридор. Пойду в спальню, поищу какую-нибудь одежду. Там Мирон что-то купил, но я не смотрела, просто выгрузила пакеты из багажника, потому что не до того мне было.