нос, мол, встали с ребенком на самом ходу. Испугавшись, что Мисси может на себя накликать самое худшее, откуда мне было знать, как на нее влияет неукрощенная магия, я впала в ступор. Потому не сразу поняла, что значил услышанный “Хрясь”. Осознала, что звук имел отношение к кукле по имени Эми, лишь когда увидела то немногое оставшееся от игрушки, на которую наступил толстяк.

Дочь впала в истерику, разразилась оглушительным плачем. Прохожие стали на нас оборачиваться. Суровая мадам в крашеной зеленой шубе не поленилась остановиться рядом, чтобы сделать замечание и упрекнуть меня в том, что я плохо занимаюсь воспитанием ребенка. Никто из раздражительной публики не мог представить, как плохо мне было в те короткие, но страшные минуты. Мисси кричала о том, что ее подружка Эми умерла. Я старалась ее успокоить, говорила, что куклы не умирают. Твердила, что мы найдем мастера, который починит Эми, и она станет как новенькая. Но дочь меня не слушала, продолжала биться в истерике и причитать о смерти.

Откуда-то взялись темные тучи, мгновенно закрывшие солнце и затянувшие все видимое небо. Из них повалил снег. Крупные хлопья до боли ударяли по лицу. Завязывая ленточки капюшона детской шубки, я краем глаза увидела вспышку молнии. Аккурат над старым городским кладбищем на другом берегу реки. Всерьез испугавшись того, что дочь ненароком поднимет там всех мертвецов, я сгребла ее в охапку и потащила к трамвайной остановке.

Вспомнила, что видела рядом с остановкой вывеску “Ремонт часов и прочих домашних мелочей”. Надеясь, что лавка работает в выходной день, поспешила туда, не переставая отвлекать и уговаривать Мисси. Дочь продолжала оплакивать куклу, останки которой я бережно собрала в сумочку. Пугающая метель не прекращалась. Похожие на снеговиков, мы добрались до лавки мелкого бытового ремонта.

Маленький старичок, сморщенный как печеное яблоко, отложил в сторонку взятую по привычке широкую лупу со сменными стеклышками и брезгливо махнул рукой, даже не притронувшись к сломанной кукле, которую я по частям разложила перед ним на прилавке.

– Товар не подлежит ремонту, – как плюнул сказал он, с презрением зыркая на меня мелкими заплывшими глазками.

– Прошу вас, мастер, вы хотя бы посмотрите. Вдруг что-то все же можно сделать. Понимаете, это любимая кукла моей дочери. Она привыкла засыпать с этой игрушкой.

– Купите новую! В чем проблема? Сказано вам, товар плохой. Место его на помойке. Выпустили, небось, на захудалой фабрике лет десять назад. Тут нечего чинить. Смотрите сами, крошится резина.

Потыкав в куклу выключенным паяльником, старик демонстративно опустил стекло и ушел вглубь лавки. Мне ничего не оставалось, кроме как возвращаться с дочерью домой. Кошмарная метель стихла, но погода оставалась пасмурной. Мисси немного успокоилась после того, как я, послушно кивая на все ее пугающие меня до мурашек слова, пообещала устроить кукле Эми пышные похороны с почестями и приглашенными гостями.

В качестве одного из гостей выступил усатый дворник. В широкий карман его овчинного форменного тулупа мне пришлось кинуть пару монеток за то, чтобы он потом выкопал из сугроба обувную коробку со сломанной куклой, отнес на помойку и не написал на меня жалобу в домоуправление за оставленный возле дома мусор. Мадам Клатинда произнесла длинную поминальную речь, чем очень выручила, у меня бы не хватило терпения и моральных сил. Мальчишка из соседнего дома сделал почетный залп, трижды выстрелил вверх из игрушечного пистолета. После этого дворник закопал обувную коробку в сугроб, мы с Мисси и мадам Клатиндой насыпали сверху по щепотке снега и отправились поминать куклу.

Казалось, я нахожусь в страшном сне, который все никак не кончается и я не могу проснуться. Никогда не задумывалась о том, каково приходится родителям юных некромантов, но даже несмотря на то, что я была очень далека от темы, сердцем понимала, что ребенок не должен постоянно думать о смерти, не видеть радостей жизни. Мне хотелось как можно скорее вырвать Мисси из порочного круга, все быстрее сжимающегося вокруг нее, подобно удавке, накинутой на шею висельника.

Глава 12. Лавка кукольника

Лирана

Как бы ни было мне обидно, что все так нелепо и ужасно получилось, я понимала: старый мастер прав. Другого выхода, кроме покупки новой куклы, желательно похожей на прежнюю, у меня нет. До позднего вечера ее нужно раздобыть в маленьком городке. В Белиствиле, насколько я знала, не так много магазинов игрушек, чтобы надеяться на разнообразие выбора.

Я обратилась за советом к мадам Клатинде. У нее семеро внуков, и всем она дарит игрушки. Должна знать, где здесь продаются самые красивые, и притом недорогие куклы.

Соседка с обычным для нее энтузиазмом, которому бы позавидовал изобретатель сложных механизмов, откликнулась на мою скромную просьбу о маленькой помощи. Мадам Клатинда сразу же начала в ярких эпитетах описывать игрушки, которые продаются в кукольной лавке на центральном проспекте. Неустанно твердила об их ручной работе, прочности и высоком качестве по вполне доступным ценам.

Черкнув адрес в карманный блокнот, я решила отправиться с дочерью в первую очередь туда, а дальше будет видно. Адреса магазинов, где продавались куклы и другие игрушки фабричного производства, я тоже записала в качестве запасных вариантов. Нужно было спешить, по выходным все они могли закрываться на час или два раньше обычного графика.

Подходя с Мисси за руку к той самой кукольной мастерской, которую мадам Клатинда нахваливала с не меньшим азартом, чем выпечку собственного приготовления, я увидела на двери табличку “Закрыто”. Но свет внутри горел, и я решила попытать счастья. Игрушки на витринах смотрелись привлекательно. Среди них я заметила несколько нарядных кукол, сделанных в том же старинном стиле, что и сломанная Эми.

Дверь оказалась незапертой. Не обращая внимания на звон музыки ветра и не теряя ни секунды, я поспешила на поиски мастера. За прилавком никого не обнаружилось. Оставив заинтересовавшуюся игрушками дочь рассматривать содержимое одного из длинных шкафов-витрин, я зашла за него и едва не вскрикнула от шока.

В укромном месте за небольшим узким столиком, в компании пустых тарелок и ополовиненного бокала вишневого пунша с корицей, сидел молодой мужчина. Не старше тридцати на вид. Белая домашняя рубашка из тонкой, едва ли не прозрачной ткани, была заправлена в черные