Даже не подумав уменьшить огонь под сковородкой, Питер выскочил из кухни и взлетел по лестнице. Если бы он уменьшил огонь, то тем самым нарушил бы чистоту своего непослушания.

С разбегу Питер шибанулся о край конторки. Доставая с полки «Гибель динозавров», он умудрился смахнуть оттуда двух игрушечных динозавров. Адреналин делал его неуклюжим. Динозавров Питер решил не поднимать. Не время. Мать вряд ли вернется, зато отец может прийти в любой момент. Крепко прижимая книгу к себе, Питер почесал вниз по лестнице.

Сковородка уже дымилась вовсю. Питер подошел к плите, заглянул в шкворчашую золотистую мглу, зажмурился и втянул в себя запах, самый тяжелый запах в мире.

После чего сел за кухонный стол с искренним намерением перечитать главу о филогеронтии. Но как только он открыл нужную страницу, перед глазами всплыли динозавры, лежащие на полу. Что, если мать вернется, прямиком поднимется в его комнату, увидит их и поймет, что он бегал наверх? Еще через мгновение Питер осознал, что совершил огромную тактическую ошибку, притащив книгу на кухню. Можно, конечно, попытаться ее спрятать. Например, положить на каминную полку корешком к стене рядом с мамиными поваренными книгами. Но нет, там она ее точно заметит.

Сердце Питера все еще учащенно колотилось от стремительного марш-броска наверх и обратно. Адреналин делал его глупым. Мы часто замечали это явление. Для некоторых из нас, для Эндрю и Пола, адреналин был благом, чудесным эликсиром для мозга. Но другие, Мэтью и в особенности Питер, в моменты возбуждения совершали непростительные просчеты. Во взбудораженном состоянии Питер обычно наделял свою мать сверхъестественными детективными способностями. Ему вдруг начинало казаться, что, вернувшись домой, она первым делом примется искать предлог, чтобы его наказать, точнее, чтобы его наказал отец.

Питер решил, что самое надежное — вернуть книгу на место, а заодно подобрать и динозавров.

И он снова выскочил из кухни. И снова устремился вверх по лестнице.

Но на этот раз кое-что было иначе, кое-что очень-очень важное.

Питер поставил на место книгу и торопливо поднимал бронтозавра, когда услышал, как открыласьи закрылась входная дверь, а затем отец позвал мать. Вариант хуже и придумать было трудно. Питер бросил динозавра на стол.

— Эй?! — крикнул отец. — Я пришел. Эй-эй!

Питер понимал, что надо как можно хитрее заявить о своем присутствии.

— Есть кто дома?

Питер вышел на лестницу.

— Привет, папа. Я…

— Питер. Где мать?

Питер медленно спустился по лестнице. Ему не хотелось давать отцу повод для гнева или паники.

— Ушла в магазин, — сказал он.

— Подгребай сюда, сынок, — сказал отец. — Обними-ка папочку.

Громко топая по ступенькам, Питер представлял сковороду столь же отчетливо, как если бы отец держал ее в руках. Он знал, что стоит отцу сообразить, что Питера оставили присматривать за едой, как неприятности не заставят себя ждать. И он беспомощно оттягивал ужасный момент, а потому ответил на приступ отцовской любви, от которой совсем скоро не останется и следа. Отец обнял его и оторвал от пола. И как раз в это мгновение из-под кухонной двери повалил черный дым.

Благодаря их рокировке — подхватив Питера, отец крутанул его и оказался спиной к кухне — именно Питер первым увидел дым. И необходимость немедленно что-то предпринять выросла во весь рост.

И Питер, как истинный стоик, решил принять наказание:

— Папа, по-моему, там… горит.

Конечно, «там» прозвучало совершенно бессмысленно. Словно отец не поймет, что причина огня — сковородка и пренебрежительное отношение Питера к ней.

Отец резко опустил Питера на пол и развернулся. В пять шагов он подскочил к кухонной двери Быстрый поворот ручки — и он уже внутри.

v

Хуже картины, чем та, что увидел Питер из-под растопыренных рук отца, он и вообразить не смог бы. Верхняя часть кухни была черна от дыма. Нижняя — такая же чистая и светлая, как и раньше.

— О боже… — прошептал отец.

Прикрыв рот рукой, он бросился в дым. Питер последовал за ним.

Он видел лишь отцовские ноги. Зато сковородка сияла оранжевым пламенем, словно реактивный двигатель. В сгущающейся тьме она мерцала путеводной звездой.

— Открой дверь! — крикнул отец Питера. — Скорей! Давай!

Питер проскочил мимо отца, едва не сбив его с ног. От дыма щипало глаза, а в легких оседала тяжесть. Он шарил рукой по ребристому стеклу двери, пока не коснулся края алюминиевой ручки. Повернул ее и, задыхаясь, выскочил в сад.

Он догадался о плане отца и понимал, что в этом плане имеется ужасный недостаток Слева от кухонной двери, там, где резко обрывался кровельный желоб, стояла большая бочка для сбора дождевой воды. Питер знал, сколь опасно плескать холодной водой в кипящее масло. Команда иногда устраивала учения, швыряя в Озеро консервные банки с пылающими свечными огарками и наблюдая, как банки взрываются с шипением.

— Нет! — крикнул он.

Но отец уже пятился в сад; сковорода в его руках, обмотанных посудным полотенцем, напоминала бенгальский огонь.

— Нет! — завопил Питер.

Но отец не слушал.

Питер вцепился в дверь, глядя, как отец приближается к бочке. Пламя погасло в единый миг. Раскаленную сковородку затопило холодной водой. Но в следующее мгновение огромное копыто пламени лягнуло из бочки, ударив Питера прямо в лоб. Он успел зажмуриться, но и только. Питер упал навзничь, его светлые волосы полыхали.

Тут отец понял, какую глупость совершил.

— Питер! — крикнул он и принялся полотенцем хлестать сына по голове.

Копыто пламени рассеялось легкими струйками дыма. Другие струйки, потоньше и повонючей, вились над головой Питера.

Отец сунул руку в бочку, чтобы зачерпнуть дождевой воды и смочить голову сына живительной прохладной влагой. Пальцы его погрузились в раскаленное масло. Ведь масло, понятное дело, плавало на поверхности воды. Отец выдернул руку из бочки с таким по-настоящему пронзительным воплем, какой Питер услышал от него впервые в жизни.

Хотя Питер был немного оглушен обжигающим жаром, он все же сохранил достаточно самообладания, чтобы сообразить, что нужно предпринять. Пошатываясь, он побрел на кухню, где дым не только не рассеялся, а как будто даже сгустился. Питер вывернул оба крана и сунул объятую пламенем голову под горяче-ледяные струи. Боль была невыносимой. Казалось, яркое пламя внутри него старается превзойти яркое пламя над ним. Бумажные обои за плитой пылали, как и белые потолочные панели. Тюлевая занавеска весело подергивалась в огне.

— Питер! — крикнул отец из дверей.

И вот в этот-то момент на передний план впервые вышел подлинный героизм Питера. Он понял, что дому грозит настоящая опасность, что дом может сгореть дотла. И вместе с ним погибнут Архивы. Все, чего мы достигли, все описания нашей подготовки сгорят в огне и будут утрачены навеки.