— А придется, — с притворной печалью вздохнула я. — Знаете такой анекдот?

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Руднев, чуть поднимая ствол пистолета.

— Только то, что мне пришлось себя обезопасить, — спокойно ответила я.

— В смысле?

— С этих документов сняты копии, и они хранятся в надежном месте, — пояснила я. — Если я не дам знать о себе своим друзьям через полчаса, то материалы будут отправлены в средства массовой информации.

— Газеты и телевидение не в счет, — улыбнулся Руднев. — Вы прокололись.

— А я еще не закончила перечислять. Видите ли, есть разного рода влиятельные лица в политических и финансовых кругах. У меня друзья среди депутатского корпуса. А у них, в свою очередь, друзья там, наверху. Я не имею представления о фирме, которая делегировала вас, но о деятельности Головатова мне кое-что известно. Думаю, что многим людям на местах захочется отследить его связи, в том числе и в Питере.

— Я сейчас позову людей, и они из вас отбивную сделают, — пообещал Руднев. — Какая бы ты ни была крутая, мало кто может выдержать, когда ему… Ну, в общем, представь себе то, что может присниться только в кошмарном сне какому-нибудь Чикатило. Скажешь адресок своих друзей как миленькая, никуда не денешься. У тебя сейчас выбор — умереть быстро или очень медленно.

— Я уже сделала свой выбор, — просто ответила я. — Если вы сделаете ко мне хоть один шаг, я укушу свой воротник, в котором зашита ампула с цианистым калием. Так что пытать вы меня не будете ни при каком раскладе. Я, кстати, буддистка, и смерть для меня — мягко говоря, не событие…

Конечно, я блефовала. Но блефовала наверняка. Руднев был настолько взвинчен свалившимися на него проблемами, связанными со смертью Головатова и пропажей денег, что купился на такой банальный прием.

Ствол пистолета дрогнул. Руднев задумался и раздраженно пробормотал себе под нос:

— Надо было вести вас с вечера и снять сразу же по получении бумаг.

— Наверное, — пожала я плечами. — Итак, вы намерены со мной расплатиться или как?

— А, вы про деньги, — пробурчал Руднев, пряча пистолет и вынимая из кармана пачку долларов. — Ну ладно, черт с вами, вот две штуки.

Он отсчитал мне двадцать сотенных бумажек и швырнул их через стол.

— Мы договаривались на две с половиной, — напомнила я, забирая купюры.

— Думаете, мне жалко? — искренне удивился Руднев. — Это просто вычет за моральный ущерб. Вы изрядно потрепали мне нервы.

Он уселся в кресло и махнул рукой, давая мне понять, чтобы я выметалась.

— Вот еще что, — остановил он меня на пороге. — Я все эти денежные дела разошью через десять дней. Если за это время документы будут обнародованы — ты труп, что бы ты там ни плела про буддизм. Если хорошо будешь себя вести и молчать — останешься в живых. А на одиннадцатый день можешь рассылать эти бумаги куда тебе заблагорассудится — они уже не будут значить ровно ничего.

— Хорошо, — покорно кивнула я головой. — Через десять дней ксерокопии полетят в мусорное ведро. Приятно было с вами познакомиться.

— А мне-то как было приятно… — Руднев скривился в издевательской улыбке.

Домой я вернулась к обеду.

Повернув ключ в замке, я открыла дверь и, быстро разувшись, прошла в спальню.

Моим глазам открылась чудовищная картина — пустой диван со скомканным покрывалом и мирно посапывающий в кресле Павел Головатов.

— Паша! — трясла я его за плечо. — Ты что, заснул, что ли?

— А? Что? — встрепенулся Головатов. — Ох, это ты. Слава богу!

Павел провел рукой по лицу, как бы сгоняя с него остатки сна.

— Знаешь, снилось, будто я по джунглям пробираюсь, — начал он рассказывать, — а тут вдруг лев на меня прыгает. И вот пока эта зверюга на меня летит, я понимаю, что он — это я. Представляешь?

— Чужие сны — это всегда очень скучно, — проговорила я торопливо. — Где Аня?

— Как где? — оглядел комнату Паша. — Только что тут была…

— Сколько ты спал?

— Ну, не знаю, минут пять, может быть, — неуверенно проговорил Павел. — Помню, что часы за стеной двенадцать пробили. Значит…

— Значит, как минимум сорок минут, — злобно проговорила я, глядя на циферблат.

— Так она сбежала? — ужаснулся Головатов. — Кошмар! И что же теперь?

— Будем искать, — спокойно сказала я. — Собирайся, поехали.

Я заглянула в комнату тетушки. Судя по количеству прочитанных ею страниц пухлого тома, тетя Мила времени даром не теряла.

— Извини, ты не видела, куда подевалась моя гостья? — поинтересовалась я.

— Только слышала, как хлопнула дверь, — подняла глаза тетушка. — Я решила, что если за ней присматривает ее родственник, то я могу не вникать в ситуацию. Он ведь такой представительный мужчина…

— Ох, тетушка, и острый же у вас язычок, — покачала я головой.

— Просто я не приветствую нынешнюю моду на короткие стрижки и зверские физиономии, — отозвалась Мила. — Но время диктует свои законы. Если раньше надежность мужчины выражалась преимущественно в опрятности его гардероба, то теперь…

— Я понимаю, — кивнула я. — Будем надеяться, что мода действительно переменится. Тетушка, я сейчас уезжаю, буду поздно. Поставьте, пожалуйста, телефон на автоответчик, мне могут позвонить.

Уже на пороге я вдруг задумалась. Но времени для серьезного анализа не оставалось.

И все же, может быть, не стоит именно сейчас ехать к Шихиным? Может быть, разумнее было бы пойти по другой траектории?

Нет, съездить надо обязательно, много времени это не займет. Тем паче что у меня есть вопрос и к Шихину-старшему, и к Маше.

— Слушай, а что за парень был у Ани? — спросила я, когда мы спускались по лестнице. — Ты вроде говорил, что Коля, да?

— Николаем звать, — подтвердил Головатов, тяжело ступая позади меня.

— Тот, что в драмтеатре работает, — уточнила я, вспомнив фразу Ани.

— Не, вроде он в фирме какой-то бланки-визитки верстает, — отозвался Паша.

— Точно?

— Ну, — уверенно буркнул Головатов. — Я сам у него, помнится, заказывал.

— Ладно, потом разберемся, — завершила я разговор. — Поехали к Шихиным.

У меня был целый вагон вопросов и к Маше, и к ее родителям. Вопрос в том, как их разговорить. Наверное, алкоголь или просто деньги на бутылку — проблем не должно возникнуть.

* * *

Несмотря на середину рабочего дня, на улице толпился народ.

Судя по нездоровому оживлению, которое царило среди населения этого микрорайона, произошло нечто из ряда вон выходящее.