затем до нее донеслось бормотание, в котором можно было различить что-то вроде: «Успокойся! Это просто сова!» Еще несколько мгновений спустя он вернулся, и на этот раз его голос звучал будто бы несколько более раздосадованно, чем обычно. Это несколько обнадеживало.

— Простите.

— Все в порядке, — заверила Анна.

Ей захотелось улыбнуться. Собаки ей нравились. Незадолго до смерти Спенсера они как раз обсуждали, не взять ли им щенка, но решили, что стоит повременить. Анна только отошла после смерти Пилла, к тому же они хотели попытаться завести ребенка. Еще одна вещь, которую у нее украли. Но сейчас она не собиралась думать об этом.

— Я просто хотела сказать…

Снова лай.

— Льюис! — прикрикнул он. — Тихо!

Повелительный тон его голоса сразу заставил пса замолчать.

— Вашего пса зовут Льюис? — хрипло спросила Анна.

В телефоне послышалось какое-то шевеление и частое дыхание.

— Глупое создание, — пробормотал он себе под нос, и она представила, как у его ног сидит пес и смотрит полными обожания глазами, а он мягко треплет ему холку. — Да, — ответил он.

Это был знак.

Не от ее покойного мужа, в такое она не верила, но это точно знак. Как иначе объяснить, что у этого мужчины был не только номер ее мужа, но и собака с тем же самым именем, что и у любимого питомца его детства? Еще одна деталь, которую нельзя было игнорировать.

— Могу я как-нибудь снова вам позвонить? — вырвалось у нее.

Он чуть помедлил с ответом:

— Если вам это необходимо.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

— Проща…

Он не договорил — она оборвала его:

— Ничего, если мы не будем произносить этого слова? Знаю, это покажется странным, но мне «прощаний» на сегодня хватит. Можете сказать что-то другое или просто положить трубку?

Должно быть, он уже успел привыкнуть к ее странностям, потому что в ответ она услышала «ладно», в котором не чувствовалось ни капли стеснения. Спасибо, Господи!

— Добрых снов, Анна!

Призвав на помощь всю свою решительность, она нажала кнопку на экране своего телефона, и он исчез. Она еще несколько секунд сидела, уставившись в свой мобильник, после чего, вконец утомленная, погасила свет. Улегшись на спину, Анна устремила глаза в потолок, а затем — впервые за этот день — выдохнула. Полной грудью.

Глава 13

Броуди пристально смотрел на свой новый блестящий телефон. Он уже умолк, но эхо последних слов Анны все еще звучало у него в ушах. Льюис тыкался в его руку, пытаясь привлечь внимание, но Броуди никак не мог оторвать глаз от экрана. Он не надеялся, что это когда-нибудь повторится вновь, однако продолжал разглядывать меню последних вызовов. Их было всего четыре, все с одного номера.

Весь список был просто набором цифр. По одиннадцать в каждой строчке. Вот и все, что осталось от нее, как только она положила трубку. После сегодняшнего разговора от этих цифр веяло какой-то несправедливой отчужденностью.

Он нажал «Добавить новый контакт». Заполняя ячейку с именем, он сам себя убеждал, что на самом деле в этом не было необходимости, потому что она единственный человек, который в принципе мог бы позвонить ему в обозримом будущем — да и то не обязательно, — и все же он довел начатое до конца.

Рядом с ее именем была иконка, маленький безликий силуэт женской головы на бледном фоне. Посчитав это слишком банальным, он зашел в галерею стандартных картинок и выбрал одну: изогнутый стебель ландыша. Почему-то она показалась ему наиболее подходящей.

Судя по голосу, она была молодой, на редкость хрупкой. Потерянной.

Броуди знал, что значит быть потерянным. И знал очень хорошо. Возможно, поэтому он и решил ее выслушать, а не вешать трубку.

Он сунул телефон в карман своих джинсов, поманил Льюиса за собой и, открыв заднюю дверь коттеджа, выпустил его еще разок погулять — напоследок перед тем, как укладываться спать: Льюис — на своем месте на кухне у плиты, а Броуди — наверху, в одной из темных, с низким потолком комнат. Он лежал в кровати и в незашторенное окно разглядывал мглистые, подсвеченные луной облака, размышляя над недавним разговором с Анной.

Она пока переживала те страшные ранние стадии, когда впечатления еще так остры и всепоглощающи, когда застреваешь в бесконечной мучительной петле боли и горя. И сожаления. «Не забывай о сожалении», — напомнил он себе. Оно может казаться наиболее безобидным пунктом из всего списка, но Броуди знал, какая это ноша. Сожаление способно одним ударом уложить тебя на лопатки — только дай повод.

«Обманул ли я ее?» — задумался он, устраиваясь поудобнее. Имело бы это значение, если бы ему было с кем поговорить, каким-нибудь безликим человеком, который его не знал, который бы не был обременен знанием того, что произошло? Если рассуждать логически, такое возможно, но он сомневался. Очень сомневался.

За дверью послышалось шуршание, затем — от легкого толчка носом — она распахнулась, обнаруживая за собой непослушного, но подающего надежды терьера. Ободренный тем, что ему не влетело, животное приблизилось к кровати. Секундой позже матрас немного просел, и Броуди почувствовал, как ему в руку уткнулся влажный нос. Льюис развалился рядом поверх одеяла и выпустил по-собачьи протяжный вздох удовлетворения.

Обычно он держал телефон в своем кабинете, но сейчас тот лежал на темном дереве старого и шаткого столика возле кровати. Проваливаясь в сон, он снова и снова натыкался на мысль, не раздастся ли этой ночью еще один звонок, но, проснувшись наутро, обнаружил в журнале все те же четыре вызова. Сперва с кровати был вытолкан Льюис, а затем он заставил подняться и себя.

Его внимание привлекло искаженное отражение в зеркале, от старости помутневшем и покрывшемся пятнами. Когда он последний раз брился? На прошлой неделе? На позапрошлой? Когда бы то ни было, видок у него был жуткий. Наверное, стоит заняться этим вопросом после пробежки. Хотя с чего бы вдруг его так озаботило бритье? Ему не на кого было производить впечатление. Разве что на Льюиса, но, будучи лохматым от природы, пес наверняка предпочел бы, чтобы Броуди оставался в том же состоянии, в котором был.

Теперь, став старше, он больше походил на своего отца. По вискам виднелись вкрапления седины, что, на его взгляд, было неудивительно, учитывая, что в прошлый день рождения он официально вступил в ряды людей среднего возраста. Сорок. Эта цифра его не пугала. Вот уже несколько лет он ощущал себя куда старше. Намного старше.

Когда он вышел из дома, тропки, пересекавшие эту часть торфяников, еще дремали, окутанные туманной дымкой. До ближайшей