Серега шутовски похлопал себя по карманам и протянул свою руку запястьем вверх.

– Безнал. Пойдет?

Фигура провела ладонью над запястьем.

– Средств нет, – пророкотала тьма из-под капюшона с некой даже иронией. – Ищи обол, обманщик.

Усмешка у Сереги мигом слетела. Он примерно представлял себе, что тут случается с теми, кого не берут в лодку. Монету для Харона, насколько он помнил, умершему клали под язык. Вряд ли родня сообразила похоронить его по древнегреческому обряду, но Серега послушно начал обшаривать карманы нелепой хламиды. Вообще это сильно начало напоминать сон. Или небезызвестную "белочку". Обманщик, надо же…

Обол и вправду обнаружился в левом кармане. Серега скривился. Ну "белочка" же, вызывайте санитаров! Ткнув монету в протянутую ладонь, он, уже беззастенчиво отодвинув с дороги Харона, безуспешно попытался сплюнуть в дымящиеся воды, и, нахохлившись, уселся на носу лодки. Разговаривать с галлюцинацией он более не собирался, а та и не настаивала.

Лодка заскользила по водам, будто оснащенная бесшумным плазменным движком. Или скорее поползла, подобно змее. Воды сами несли ее, степенно и торжественно.

Плыли на удивление долго. Харон правил куда-то явно не туда – то по узким протокам, то сворачивая в незаметные мрачные отвивы. Это не переправа, а такси. Но столь неожиданным и сложным оказался маршрут, что Серега снова стал склоняться к мысли, что вокруг не его воспаленный бред, а какая ни есть реальность. Относительная, правда.

Лодка ткнулась в берег. Никакого обещанного древними баснями Цербера в пределах видимости не наблюдалось – ну и хорошо. Ходячих кошмаров ему только недоставало. На берегу стояла женщина. Богиня. Серега отвел глаза – смотреть больно. Глядя под ноги, шагнул на берег, неумело изобразил поклон.

– Я Персефона, владычица Тартара. За мной иди, обманщик, и не мешкай.

Ошарашенный Серега молча пошел куда велено, благо было, о чем подумать. Снова обманщик! А ведь она про безнал не слышала, значит… Значит, обманщик – его статус. Так, что ли? Категория прибывшего арестанта. А с какого перепугу? Кого он обманул-то? Че за поклеп?…

Тропа вилась меж заиндевелых скал. Это же скольким бедолагам надо было тут пройти, чтобы проложить – нашаркать – тропу в голой скале? Без обуви! Впрочем, ни холода, ни боли он так и не чувствовал – значит, телесные страдания здесь ему не грозят. Будем надеяться, не грозят.

Тропа обогнула последнюю скалу, величиной с дачный дом среднего пошиба, и Серега ахнул, застыв как вкопанный. Стылый пещерный сумрак бугрился небольшими горами, уходящими в бесконечную даль. И по каждой кто-то вкатывал на вершину камень. Видны, по сути, были только камни, нелепо ползущие по крутым склонам – люди, гораздо меньшие по размеру, едва угадывались в потемках. Персефона обернулась и удовлетворенно отметила ошарашенный Серегин вид.

– Кто Смерть дерзнул обманом миновать, века влачит, закатывая камни.

– Что за бред! – не выдержал Серега, дерзко взглянув в глаза ослепительному божеству. – Да сейчас каждый второй смерть обманывает! «Пользование медицинскими услугами» называется.

На лицо Персефоны набежала тень, она чуть помедлила с ответом.

– Асклепий нам не враг. И здесь не пациенты.

– Какой продвинутый персонал, – проворчал Серега, отводя глаза, – о пациентах они знают… о средствах на счетах. Век информации, ни дать ни взять.

– Мы знаем все. За вами наблюдаем. И все пороки видим наперед.

Серега снова посмотрел на далекий, сумрачный, бестолковый труд ради труда.

– А почему камни такие огромные? Это же нереально!

– Растет и сила мышц, и камень с ними вместе.

– Какие мышцы?! – опять вскинулся Серега. – Если тут все бестелесные. Я, например, ни усталости, ни холода не чувствую.

– Как к камню подойдешь, так ощутишь в избытке.

Вот это ваще прелестно. Приплыл, называется…

После бесконечных блужданий они подошли к подножию очередной горы, неотличимой от всех прочих, уже пройденных. Человек, бугрящийся сказочной мускулатурой из комиксов, неспешно спускался вниз, как-то странно косясь на провожатую. Камень, размером с двукратный рост самого атлета, лежал у подножия горы. Грохот его падения, да и само падение трудно было не заметить. Персефона снова обернулась:

– Коль есть вопросы, можешь задавать. Его Сизиф зовут, и он тебе ответит.

– Что, тот самый?! – Серега впился взглядом в подходящего к ним страдальца. Что-то не тянул этот крендель с горы на Сизифа – у того, небось, камень за прошедшие тысячелетия стал размером с саму гору. Хотя черт разберет этих полубогов с их заморочками… Может, и вправду перед ним герой древнегреческих мифов, почему нет? А чего спрашивать-то?..

– У тебя тоже обол взялся неизвестно откуда? – глупее вопроса трудно было представить, и Серега замахал руками: – Стой! Не то! Нафига ты его таскаешь? Что он для тебя? Сват? Брат? Цель? Богатство?

Получилось лучше, но все равно по-идиотски. Но Сизиф в лице не изменился. Бесстрастность царила на его лице – равнодушие или даже тупость. Серегу передернуло.

– То камень мой. И я его качу.

– И…

– Он будет на вершине.

– Понятно. Ваше темнейшество, пошли отсюда. Как можно работать без мотивации? Тьфу.

Сизиф равнодушно направился к своему камню, а ее темнейшество, вроде как даже довольная неизвестно чем, повела Серегу дальше. К соседней горе. Рядом сиротливо лежал валун – Сереге эдак по пояс.

И тут же заныли босые ступни, появилась легкая одышка и заледенели пальцы рук. Серега охнул. Персефона положила руку на валун.

– Вот камень твой. Вкати его на гору.

– А он оттуда скатится, – ядовито хмыкнул Серега.

– Как знать…

– А если я откажусь? Цербера свистните?

– Зачем?! – простодушно изумилась Персефона, став от этого еще прекраснее. – Все этого хотят. И ты сильнее прочих.

Это было правдой. Руки чесались, ноги пританцовывали. Прилив сил распирал грудь, едва не лишая воздуха. Закачу ведь! Ух, закачу…

Сопротивление разума пало, обнажив тылы. И азарт, драйв – потребность, стремление – налетели с флангов и наголову разбили взбунтовавшийся немощный очаг рассудка. Камень, как намагниченный, звал, манил. Требовал. Серега сдался.

Уперся, подкатил к горе. Фигня ведь – массы кот наплакал. Ух, закачу!..

Весь остальной мир исчез. Осталась только гора, камень и жгучая потребность действия.

…Мне ведь, вроде, нужна была мотивация… Нахрена?.. Ладно, пусть будет. Это… качалка! Слеплю из себя Шварценеггера… – Камень двинулся в гору, сразу утяжелившись раза в два. – …Ух ты! Нет, не просто качалка – это моя воля! А наверху… пьедестал. Как чего-то достигать, если не проявлять… волю. Каждый день, каждый… миг. При каждой заморочке… в каждом деле. Перед… самим собой. Перед другими… перед ней…

…Даже если… он и скатится – тем лучше. Каждый раз нужно… проявлять волю! С нуля! Каждый день. Это лишь