По ее шагам слышно, что она вскоре достигнет меня. Верно. Спустя всего несколько секунд мама хватает меня за локоть с твердым намерением взглянуть в мои глаза. Я лишь отмахиваюсь от нее, выдирая из ее ладони руку.

— Говорю, остановись! — с еще большей злостью звучит женский нервный голос. — Как ты смеешь так меня позорить?!

Ох, Валентина Виттория, как же ты изменилась после смерти отца! Я даже не подозревал, насколько кончина мужа может преобразить тебя. Было бы неплохо дерзко отметить отсутствие дяди и тети, но я ищу нужные бумаги в выдвижном ящике письменного стола. Мама снова рядом, меряет шагами мою спальню. Чувствую ее сканирующий взгляд на своей спине.

— Ты совсем отбился от рук! — ненавистно бросает она.

— Я уже не мальчик.

— Нет, ты мальчик! Ты ребенок! — еe оглушительный голос бесит. Не знаю, как скрыться от вечных нареканий со стороны этой женщины. — Только мальчишка смеет так позорить семью!

Пробыв несколько часов в полицейском участке, я думал, что уже ничего не будет раздражать меня сильнее. Но это было ошибкой. Не получается забыть, как она смотрела, прежде чем меня буквально впихнули в автомобиль полисменов — и больше всего я злюсь, поскольку до сих пор помню тот взгляд Каталин. Достаточно лишь плотно сомкнуть веки, что бы снова увидеть перед собой ее глаза цвета индиго, глядящие с презрением.

Я с ужасом осознаю, что мое желание стать для нее лучше никак не связано с заключенным спором. Но отгоняю от себя подобные мысли.

K черту! Нужно влиться в рабочую среду, а уже потом я решу, что делать. Какая-то дурнушка, поставившая на мне клеймо козла, не сможет меня изменить. Я не стану ради нее перестраивать свою жизнь. Я не стану делать этого, даже чтобы выиграть пари. Она станет моей, невзирая на то, что я ей такой противен.

Пока что.

Это все временно.

— В новостях показали, что ты вытворял на дороге! Мы живем в век технологий, Маркус, — продолжает причитать мать, — любой способен достать телефон и снять видео или сделать несколько кадров, что бы опорочить твою репутацию. — Когда я все так же не обращаю на ее слова никакого внимания, она верещит: — Ты позоришь имя своего отца!

Собрав все вещи в черный портфель, я оборачиваюсь к ней с ехидной усмешкой.

— Поверь, мамуля, он был таким мерзавцем, что вряд ли у меня получится его превзойти.

Хлесткая пощечина заставляет мою голову резко дернуться в сторону. Открыв глаза, я еще несколько секунд изучаю кровать рядом, прежде чем снова посмотреть на маму.

— Не смей, — шипит она; губы у нее превращаются в тонкую — тонкую линию.

Ее трясет, а беспомощная злость ищет очередного выхода.

— Мы оба не были от него в восторге, — говорю я теперь с некой кровожадной ухмылкой.

Но когда мама взмахивает рукой, что бы вновь запечатлеть на моей щеке оплеуху, мне удается это предотвратить. Я крепко хватаю ее руку в воздухе, не отвожу тяжелого взгляда. Карие глаза матери исследуют мое лицо с особой неприязнью. Она пытается подобрать нужные слова, дабы пуще оскорбить. Ее губы открываются и закрываются снова, потому что ей нечего сказать.

Я напоследок вознаграждаю ее кривой беглой улыбкой, а после шагаю к лестнице. Мать спускается вслед за мной. Увы, сейчас она вполне готова выговорить все то, что у нее на уме.

— Что с тобой случилось? Ты бросаешь дела в компании и едешь к своим друзьям-бездельникам! Хочешь быть, как они? Ты вообще в курсе, что на следующей неделе отец Лукаса уезжает в Лондон? У него плановая проверка в главном офисе. А папа Дейла? — она не отстает, не бросает надежд подстроить меня под себя. — Ты знаешь, что он собирается заняться новым филиалом в Неаполе? А римское отделение? Кто будет заниматься им?

Мама забрасывает вопросами, гонясь за мной до самой входной двери, и потом сходит со мной по крыльцу. Ее шаги не обрываются, даже когда я наступаю на бетонную дорожку.

— Я работаю, если ты не заметила, — все, что отвечаю ей.

Она фыркает, выставив меня опять ничтожеством.

— Маркус, прекрати этот цирк…

Я не даю договорить. Внезапно для нее оборачиваюсь и тычу пальцем в ее впадину между ключицами.

— Я его не устраивал. Это ты все никак не можешь успокоиться. — Взметнув рукой, в которой держу портфель с документами, я проговариваю с расстановкой каждое слово: — Я прекрасно понимаю, сколько на меня свалилось, и я выдерживаю это, как могу. Если тебя что — то не устраивает, тогда можешь занять мое место. Я не стану возражать, уж поверь.

Опустив ладонь, отхожу от матери на шаг. Она не перестает смотреть на меня во все глаза. Я взбешен. Не только из-за родившей меня женщины. Из-за этой… Каталин тоже. Негодую — потому, что чувствую себя виноватым. Так быть не должно.

Водитель, которого я вызвал, запоздал. Он открывает мне заднюю дверь, и я сажусь в автомобиль, стараясь не глядеть на то, как вытянулось от изумления лицо мамы. Она взяла на себя роль главы семьи — и в тот момент наши отношения безвозвратно испортились. Раньше я защищал ее от влияния отца, а теперь хочу уберечь свой разум от ее нескончаемых претензий.

Мы едем по вечерним заметно опустевшим дорогам Рима. Я прошу шофера нашей корпорации покружить немного по городу, опускаю стекло окна, впуская в салон теплый сентябрьский ветер. Он помогает думать. Неделя без прав, конфискация машины на семь дней, огромный штраф — это не самое страшное, что могло со мной случиться. Хорошо, что дело не дошло до суда. Как бы то ни было, даже с самыми принципиальными и законопослушными людьми можно договориться, благодаря известному имени, связям и деньгам. Все падки на евро и доллары. Все любят и хотят красиво жить.

BMW цвета аспида проезжает около здания бывшей тюрьмы. В свете фонарей выделяется необычное по форме сооружение — Замок Святого Ангела. На сегодня он закрыт, но я бы с удовольствием побродил в нем, что бы хоть ненадолго забыть о заботах, которые душат и давят. Я был бы готов и гигантскую очередь выстоять. В прошлом году в День Республики мы приехали сюда с друзьями, что бы понаблюдать зa потрясающим фейерверком. У Евы, наверняка, остались фотографии со всем нами на Террасе Ангела, с которой открывается незабываемый вид на весь Рим.

Хорошие были дни. В моей жизни тогда ещё не было сумасбродной и нахальной Каталин. Что за имя?..

Равномерная скорость автомобиля успокаивает, я касаюсь спиной кожаной спинки сиденья. Но не закрываю глаза. Не могу. Она снова будет там — в параллельной реальности, что предстает передо мной, когда я ухожу из этой. Как живая; протяни ладонь — и коснешься.

Водитель привез меня в, пожалуй, самый кулинарный район Рима — Траставере. Раньше я не был фанатом Вечного города, но один человек сумел меня научить полюбить его. Дверца BMW отворяется шофером, и я неторопливо выхожу из него, вдыхая ароматный запах, витающий в воздухе. Ресторан «La Scaletta» пользуется особенной популярностью в Риме. Все уличные столики заняты. Если внутри тоже нет ни единого места, я даже не удивлюсь.